Брендан Симмс - Европа. Борьба за господство

Война оказала немалое влияние на внутриполитическую обстановку по всей Европе. В Британии поражения 1756–1757 годов породили, если можно так выразиться, моральную и политическую панику. В имевшем широкое хождение трактате преподобный Джон Браун уподобил унижение британцев «тщеславной, разукрашенной и эгоистичной женственности». [317] Philip Carter, ‘An “effeminate” or “efficient” nation? Masculinity and eighteenth century social documentary’, Textual Practice, 11 (1997), pp. 429–43 (quotation p. 429). Дорога к спасению заключалась в моральном возрождении и создании национального ополчения, каковое объединило бы все слои населения и отразило бы «истинно мужской» характер народа. Уильям Уильямс в 1757 году проповедовал: «Каждый подданный, каждый мужчина – солдат». [318] Matthew McCormack, ‘The new militia: war, politics and gender in 1750s Britain’, Gender & History, 19 (2007), pp. 483–500 (quotation p. 497). Эти настроения «материализовал» законопроект об ополчении (1757). Кроме того, в обществе крепло убеждение в том, что государству следует больше заботиться о медицинском обслуживании немногочисленной мужской половины населения, сильно пострадавшей от болезней в заморских экспедициях и от «гнусностей и тягот германских дебрей». [319] Erica Charters, ‘The caring fiscal military state during the Seven Years War, 1756–1763’, Historical Journal, 52 (2009), pp. 921–41, especially pp. 937–40 (quotation p. 939). Во Франции катастрофа при Росбахе – которую Вольтер назвал унижением хуже тех, что страна испытала в Столетнюю войну [320] H. M. Scott, ‘The decline of France and the transformation of the European states system, 1756–1792’, in Peter Krüger and Paul W. Schroeder (eds.), The transformation of European politics, 1763–1848. Episode or model in modern history? (Oxford, 1996), pp. 105–28 (Voltaire quotation p. 114). – заставила заговорить о «национальной болезни», под чем разумелось «разложение» народа «роскошью» и пренебрежением к множеству людей, пашущих землю, в пользу «женоподобных щеголей». [321] John Shovlin, The political economy of virtue. Luxury, patriotism and the origins of the French Revolution (Ithaca and London, 2006), pp. 54–5.

Прямым следствием войны стали перемены в большой политике и в большой стратегии. Францию потрясло известие о разгроме при Росбахе – самой сокрушительной военной катастрофе монархии после Бленхейма. Главный министр кардинал де Берни так и не оправился впоследствии от этого удара по авторитету нации и по собственной репутации. «В войсках совершенно отсутствовала дисциплина, – писал он позднее. – Предательство и некомпетентность – вот приметы наших дней. Полководцы и вся нация совершенно утратили боевой дух». [322] Quoted in Bailey Stone, The genesis of the French Revolution. A global-historical interpretation (Cambridge, 1994), p. 55. See also T. C. W. Blanning, The French Revolutionary Wars, 1787–1802 (London, 1996). В том же году Берни лишился власти. В Лондоне начальные поражения Британии привели к формированию нового правительства, которое возглавил оппозиционер Уильям Питт. Война также обострила давнее противостояние между вигами, которые по-прежнему цеплялись за стратегию военной и дипломатической вовлеченности в дела Европы, и тори, которые желали покончить с «континентальными обязательствами» и сосредоточить усилия на победе над Францией в колониях и на море. Уильяму Питту удалось отыскать компромиссное решение. Он увеличил расходы и на «германские дела», и на операции в колониях, но основное внимание сам уделял империи, надеясь сковать французские ресурсы в Европе и добиться тем самым преимущества Британии за океаном. [323] Brendan Simms, ‘William Pitt the Elder. Strategic leadership at home and abroad during the great war for the empires (1756–1763)’, in Simms and Urbach (eds.), Die Rückkehr der ‘Grossen Männer’, pp. 29–48, especially pp. 32–4. Усилия Питта в 1759-м были вознаграждены «годом побед». В июле был захвачен важный для Франции «сахарный» остров Гваделупа. В начале августа англо-германское войско нанесло поражение французам при Миндене (Вестфалия). Позже в том же месяце французская эскадра потерпела поражение в бухте Лагоса, а в середине сентября армия генерала Вольфа захватила Квебек. «Не сумей бы занять французов в Германии, – говорил Питт, – они бы перебросили свою армию в Америку… Америка была завоевана в Германии». [324] Brendan Simms, ‘Pitt and Hanover’, in Brendan Simms and Torsten Riotte (eds.), The Hanoverian dimension in British history, 1714–1837 (Cambridge, 2007), pp. 28–57 (quotation p. 55). Другими словами, заморская империя Британии была спасена благодаря операциям в Священной Римской империи.

Франция не смогла добиться подобного «синтеза». Жаркие дебаты относительно большой стратегии страны, вспыхнувшие в 1756 году, доминировали в политике последующие тридцать лет. Основной темой служил австрийский альянс, заключенный в ходе дипломатической революции. Это сближение шло вразрез с французской дипломатической традицией и было осмеяно практически сразу после того, как началось, публицистом Жаном-Луи Фавье в его полемической статье « Doutes et questions », [325] «Сомнения и вопросы» ( фр .) . Примеч. ред. написанной по заказу антиавстрийской партии при дворе. Фавье обвинил сторонников альянса в отказе от давних союзов Бурбонов со Швецией, Турцией и Польшей. Боее того, по мнению Фавье, альянс с Россией и Австрией был губительным для Пруссии и полезным для «наследственного врага», то есть Габсбургов, а также позволял русским проникнуть еще глубже в Священную Римскую империю – эту политику сурово критиковали французские дипломаты. Все аргументы излагались классическим языком «моральной паники», и «противоестественный альянс» приписывался злокозненным махинациям любовницы короля, мадам де Помпадур. Фиаско при Росбахе будто бы подтвердило правоту критиков. Общественное мнение, поначалу не имевшее определенного отношения к договору с Австрией, теперь решительно стало его осуждать. Народ с воодушевлением читал статью Фавье и прочие филиппики такого рода, ходившие в рукописном виде по Парижу. [326] Gary Savage, ‘Favier’s heirs: the French Revolution and the secret du roi’, Historical Journal, 41 (1998), pp. 225–58.