Брендан Симмс - Европа. Борьба за господство

Наибольшие разногласия между представительной и исполнительной властью в вопросах внешней политики наблюдались в самой Священной Римской империи. Она не смогла мобилизовать население ни на борьбу с агрессивными турками, ни на достойный отпор захватническим планам французов. К примеру, когда в 1454 году император Фридрих III созвал во Франкфурте имперский сейм, чтобы получить одобрение на крестовый поход против турок, императору отказали. Германские князья обвинили венгерских сторонников этого похода «в желании вовлечь Германию в свои бедствия, поскольку сами они не в силах защитить свое королевство». [120] A. S. Piccolomini, Secret memoirs of a Renaissance pope. The Commentaries of Aeneas Sylvius Piccolomini, Pius II. An abridgement, trans. Florence A. Gragg and ed. Leona C. Gabel (London, 1988), p. 62. I thank Anastasia Knox for this reference. Когда летом 1480 года турки возобновили наступление и двинулись к австрийскому городу Грац, сейм саркастически упомянул о бездействии императора, который ограничивался лишь «нескончаемыми речами». [121] Quoted in Karl Nehring, Matthias Corvinus, Kaiser Friedrich III und das Reich. Zum hunyadisch-habsburgischen Gegensatz im Donauerraum (Munich, 1975), p. 130. Максимилиан, сын и наследник Фридриха, был вынужден уступить Бургундию Франции. Так или иначе, империя оказалась не в состоянии сплоченно отреагировать на угрозы своим границам.

Недовольные тем, как с их страной обращаются иноземцы, германские реформаторы не раз пытались «оживить» Священную Римскую империю за счет усиления политического участия в работе имперских структур, в особенности сейма, но эти попытки провалились. В 1489 году франкфуртский сейм возглавил Бертольд фон Хеннеберг, архиепископ Майнца. [122] Gerhard Benecke, Maximilian I 1459–1519. An analytical biography (London, Boston, Melbourne and Henley, 1982), pp. 141–6. В течение нескольких лет он осуществил ряд реформ: ввел в оборот общий пфенниг ( der gemeine Pfennig ), одобрил смешанную форму собственности, а также преобразовал налоговую систему, в результате чего подоходный и подушный налоги стали направляться в императорскую казну. Взамен его ввели в состав учредителей «вечного мира» в Германии ( der allgemeine Landfriede ), а также в число тех, кому поручили реформировать высший имперский суд. Германии полагалось наслаждаться миром дома, дабы представать грозной силой за рубежом. Император был вынужден принимать решения по военным вопросам согласно рекомендациям, которые предлагал Имперский совет, подотчетный сейму. Другими словами, германский имперский сейм (как и английский парламент с середины пятнадцатого столетия) начал активно участвовать в решении вопросов большой стратегии. Далее следовало привести в порядок национальную оборону. В 1500 году на сессии в Аугсбурге сейм разделил империю на десять региональных «округов» и обязал каждый округ поддерживать порядок на своей территории и проводить мобилизацию в случае внешней угрозы. Это был не только «зародыш» немецкой системы коллективной безопасности, но и потенциальный инструмент обеспечения национального единства на фоне угрозы извне. [123] Peter Schmid, Der gemeine Pfennig von 1495. Vorgeschichte und Entstehung, verfassungsgeschichtliche, politische und nanzielle Bedeu-tung (Göttingen, 1989).

В начале шестнадцатого столетия казалось, что Имперский совет, который не одобрял военной политики Максимилиана в Италии, сумеет утвердиться в качестве особого имперского органа. Участники совета сформировали «Союз курфюрстов», возложивший на себя обязанности сейма в отсутствие императора (при необходимости) и собиравшийся осуществить программу реформ. Германия явно была готова обрести максимально возможное национальное единство – то ли вокруг императора, то ли вокруг сейма. На практике обе стороны стремились противодействовать друг другу. Представительные собрания демонстрировали умение ловко «подрезать крылья» императору, однако сами не сумели (или не могли) создать подлинную национальную альтернативу: эксперимент с Имперским советом быстро завершился. Угрозы, исходившие от французов, турок и венгров, даже в совокупности были не настолько сильны, чтобы вынудить германские представительные собрания отказаться от своих прав и свобод в пользу сильной исполнительной власти. И все же в начале шестнадцатого столетия Германия приобрела достаточно признаков государственности для того, чтобы преодолевать возникавшие трудности более эффективно, чем ранее. [124] Whaley, Germany and the Holy Roman Empire, pp. 67–80 and passim.

Империи пришлось испытать немало тягот от возобновившегося наступления османов при султане Сулеймане Великолепном. Имперский сейм упорно игнорировал поступавшие призывы о помощи – от короля Венгрии Людовика (Лайоша) на заседании в Вормсе в 1521 году, от хорватской знати на заседании в Нюрнберге на следующий год. Напрасно Фердинанд Австрийский убеждал немцев поддержать «доблестных хорватских христиан, заслонявших собою, как крепким щитом, наши внутренние австрийские земли». [125] Cited in Branka Magaš, Croatia through history (London, 2008), p. 90. On the initial response of the German Diet to the Ottoman threat see Stephen A. Fischer-Galati, Ottoman imperialism and German Protestantism, 1521–1555 (New York, 1972 repr.), pp. 10–17. I am very grateful to Miss Andrea Fröhlich for sharing her expertise on early sixteenth-century Hungary with me. Для князей, представителей городов и клириков турецкая угроза не выглядела насущной, ведь продолжавшиеся «вольные набеги» на хорватов и венгров происходили на окраинах. В обильно распространявшихся в ту пору памфлетах утверждалось, что турки не угрожают германским свободам непосредственно, что Габсбурги используют эту угрозу, дабы навязать Германии тиранию. Разгром венгерских войск турками при Мохаче в 1529 году лишь на время привлек внимание немецкого общества. В 1530-х и 1540-х годах империя направила в Венгрию несколько войск (с переменным успехом). Германский сейм никогда особенно не заботила борьба с турецким нашествием, и сам он был не настолько организован, чтобы дать отпор врагу своими силами. Возможность объединить Германию перед лицом внешней угрозы снова не была использована.