Борис Зотов: По следам золотого идола

- Видите, - он показал надпись, - это его. Мы нашли в старом окопе.

- Заходите. Нора, сиди!

В доме было прохладно, видимо, от свежевымытого влажного дощатого пола. Окна затенены густым тюлем.

- Садитесь, садитесь... Ой, как же это все... Ведь он, Сережа, был моим старшим братом.

Она сняла с полки шкатулку, перебрала лежащие там документы и письма и, наконец, положила на стол старый официальный бланк.

- Похоронка пришла сразу, как мы, эвакуированные, вернулись в город из Капустина Яра. Это было уже в сорок третьем. А через год отца не стало...

Наш приход, фляга погибшего брата, вид фронтового извещения наверное, самого горького документа - все это глубоко взволновало женщину. Надо было уходить: не стоило больше бередить старую, но не зажившую еще рану.

- Так мы вам оставим... Фляга походная, боевая. На память о вашем брате.

- Спасибо, спасибо вам. Уже уходите? Чем бы угостить... Киселя не хотите?

- Благодарим. Нам пора.

- Мы поднялись.

- Ой, погодите... Ребята какие хорошие... Я сейчас.

Немного порывшись на полке, женщина достала толстую тетрадь.

- Сережа был студентом до войны, - сказала она, вытирая пыль с клеенчатой обложки, - каждое лето в экспедиции ездил, куда-то все на Север. Когда в сорок первом уходил на фронт, помню, наказывал сберечь. Что-то там ценное, говорил. Мы эту тетрадку в Капустин Яр увозили. Пробовала я разобрать потом - ничего не понять... Все расплылось. Да и грамоты у меня три класса, четвертый коридор.

Она вздохнула.

- Вот возьмите, может, что прочтете... Может, какая польза в ней. Он, Сережа-то, уж очень горячился тогда. В глубокой тайге раскапывали они древнее поселение, и повезло Сергею: нашел он какую-то бабу. Огромная, говорил, ценность для науки. Только привезти не успел. На будущий год, мол, обязательно - да где там, война началась... Нора, не смей на людей лаять! И будто была та баба из чистого золота.

ЗАПИСЬ 4

Мы сидели в сквере около Вечного огня. Посмотрев, как сменяется пионерский караул, мы снова углубились в тетрадь Сергея Петрова.

Увы, с первого взгляда стало ясно, что все или почти все записи безнадежно испорчены, да и первоначально, видимо, они не были каллиграфическими: скупые, отрывочные строки, сделанные для себя, для последующей расшифровки. Петров писал на привалах, при тусклом свете костра, в низкой палатке при свече, под аккомпанемент бесконечного северного дождя. Писал непослушными от усталости или холода пальцами, почти всегда в спешке.

Более или менее отчетливо читалась последняя запись. Это были стихи-прощание со своей семьей перед уходом на фронт.

Прощайте все, кого я уважаю.

Прощайте, близкие, - вы были так нежны.

Прощайте все. Я скоро уезжаю

Туда, куда билеты не нужны.

- Все это прекрасно, - сказал Митя Липский, наш классный дока по исторической части, которого мы пригласили для консультации, - все хорошо... Но я просто не вижу, чем могу быть полезным в этом деле. Тетрадь, сами видите, того...

Мы угрюмо молчали. Митя приподнял очки с толстыми стеклами и пальцем потер переносицу. Было заметно, что он важничает.

- Впрочем, минутку... Есть современные технические способы восстановления утраченных текстов. Дайте подумать. Может быть, найдутся подходы к этим сферам. Стоп! Кажется, есть!

- Митькина эвээм прокрутила программу и выдает результат, - сказал недоверчиво я.

Липский мотнул головой, его очки-прожекторы сверкнули холодным, режущим блеском.

- Есть! Давайте вашу тетрадь, я покажу одному человеку. Он аспирант Московского университета, приехал в отпуск к родне. Очень компетентный в исторических науках товарищ. Правда, он пишет диссертацию по бересте, то бишь по древним новгородским рукописям, но... в общем, решили!

Липский быстро попрощался и удалился походкой делового человека, умеющего ценить свое и чужое время.

- Серьезный деятель, - не удержался я. - Будущий светильник разума.

- Брось, - возразил Яковенко, - знает, чего ищет, и умеет добиваться намеченного. И тебе бы надо так. А не разбрасываться.

- А что? - пожал я плечами, хотя догадывался, что Сашка имеет в виду.

Я уже почти забыл, а он помнит, что еще в классе шестом-седьмом я увлекся фантастикой и даже сам написал повесть "Погоня за микронами".

- А как же! - с жаром сказал Александр. - Мне тогда твоя писанина во как понравилась! Почему же ты никуда с ней не пошел, не посоветовался? Твои сочинения по содержанию лучшие в классе. Талант надо развивать!

Хорошо Сашке! В большой спорт он не метит; современный волейболист двухметровый гигант, а у него сто восемьдесят три. Будет играть за район для души, а пойдет по отцовской линии. Будет водить автобус.