Нэнси Шилдс Коллманн - Преступление и наказание в России раннего Нового времени

В продолжение тринадцатилетней войны с Речью Посполитой издавались указы, усиливавшие власть судей. Так, 25 мая 1654 года ответственным за охрану правопорядка в Москве было указано арестовывать преступников, проводить расследования и вешать их «не писав о том к великому государю о указе». С той же суровостью в сентябре 1655 года полковым воеводам было приказано «вешать безо всякого переводу» ратных людей, которые будут разорять и жечь селения и угонять в плен людей на местности, через которую они проходят или на которой располагаются. С нарастанием социального недовольства в 1660-е годы инструкции местным агентам власти становятся все более настойчивыми. Указ 1661 года, по которому в Смоленск был направлен стольник для сыска убийства солдат, пополнявших хлебные запасы гарнизона, давал ему полномочия вынести приговор и осуществить наказание «по нашему указу и по Соборному Уложенью». Наказ 1667 года московским объезжим головам давал им право «черным и всяким обычным людем за непослушанье чинить наказанье, бить батоги и отсылать не на большое время в тюрьму»; если же проступок совершат «служилые и всякие ратные люди», то следует вынести их дело на рассмотрение вышестоящего приказа [431]. Новоуказные статьи 1669 года специально подчеркивали автономию сыщиков и губных старост в наложении смертной казни: «А будет кто по своим винам против указу великого государя и Уложенья и градцких законов доведется смертныя казни, и тех воров казнить смертию вскоре, не отписывая о том великому государю к Москве». В 1679 году воеводу, принимавшего губные дела, инструктировали в тех же словах: «Будет кто по своим винам, против нашего в. г. указу, и Уложенья, и градцких законов, и Новых статей, доведется смертные казни, и тех воров казнить смертию вскоре, не описываясь о том к нам, великому государю» [432]. Общероссийский наказ сыщикам беглых крестьян и холопов марта 1683 года предписывал им вешать беглых, уличенных в таких тяжких преступлениях, как поджог и убийство, немедленно в назидание другим. Наказ 1683 года в Казань добавляет, что, если у сыщика окажутся невершеные дела, то их следует передать в центр, а в остальном самостоятельно чинить суд и расправу [433].

К концу XVII века в наказах воеводам особенно часто проговаривается их обязанность вершить суд на месте; в первую очередь это характерно для Сибири. Тюменский воевода, например, получил в 1699 году приказ не останавливаться перед наказанием и даже смертной казнью ссыльных, уличенных в тяжких преступлениях. Сибирским воеводам было велено распорядиться о выборах в отдаленных поселениях старост, десятских и целовальников для надзора за порядком, чтобы они докладывали приказчику, который мог проводить расследования, решать дела и накладывать наказания, о нарушениях и даже уголовных преступлениях («воровство»). Если судьи в городах, ведавшихся в Тобольске, не могут решить дело, они должны обращаться не в Москву, а к тобольскому воеводе, говорится в наказе в этот город [434].

Царские грамоты ограничивают судебную автономию воевод лишь в немногих случаях, одним из которых, что неудивительно, были дела по наитягчайшим преступлениям. На западной границе воеводы должны были бороться со шпионажем, перебежчиками и подозрительными пришлецами; им было наказано «сыскивать накрепко», с применением пытки, а затем направлять показания в Москву. Сибирским воеводам надлежало поступать так же, а кроме того, следить за нарушениями законов о торговле [435]. Иногда в грамотах подтверждалось самоуправление некоторых сообществ: шляхты и горожан, захваченных у Великого княжества Литовского, украинских казаков; судьи, назначенные из Москвы, не должны были вмешиваться в местное судопроизводство, если оно не давало сбоев [436].

Во всем этом очевидно радение о том, чтобы предоставить судьям определенную свободу действий, невзирая даже на постепенно усиливающийся в течение XVII века бюрократический контроль государства над обществом. Противоречие между контролем из центра и сохранением широких полномочий у агентов власти на местах приводило к своеобразной эквилибристике компромиссов, которой занимался даже в остальном авторитарный Петр Великий. Указные грамоты местным властям в его время демонстрируют еще больше доверия к судьям: начиная с 1706 года они наставляют воевод управлять по закону, инструкциям прежним воеводам и собственному суждению. К этому наказу инструкция ингерманландскому воеводе 1707 года добавляет, что ему следует сноситься с комендантами других городов, если в том будет нужда [437]. Для централизованного государства было необходимо, чтобы чиновники реально выполняли свою работу в соответствии с обязанностями.