Нэнси Шилдс Коллманн - Преступление и наказание в России раннего Нового времени

Таким образом, даже в разгар опричнины суды проводили расследования, допросы, выносили приговоры, казнили и миловали. Старые установки на сдержанность в наказании действовали и в годы опричнины, хотя их было недостаточно, чтобы сдержать насилие. Например, по древнему обычаю митрополиты удалялись в монастыри, когда их протесты против опричного насилия оставались не услышаны. Митрополит Афанасий (назначенный в марте 1564 года) ушел в мае 1566 года. На его место назначили митрополита Филиппа, который постоянно протестовал перед царем и оставил митрополичий престол ради монастыря в июле 1568 года. В ответ Грозный созвал собор, сместивший Филиппа в ноябре 1568 года, а в декабре 1569 года бывший митрополит был убит. Однако есть примеры милости и прощения. Двоюродный брат Ивана IV князь Владимир Андреевич Старицкий попал в опалу в 1563 году; три года спустя его простили и пожаловали новый двор в Москве [845].

Когда примерно в 1564 году Иван Грозный стал одержим страхом боярской измены, он мог использовать против бояр законные судебные процедуры – его правительство прибегало к такой схеме действий. Царь решил иначе. В разгар опричнины (1568–1571) царь – или клевреты, действовавшие от его имени, – забыл о всяких границах. Судебные процедуры игнорировались или превращались в фарс. Генрих фон Штаден описал, как в 1568 году опричники убивали бояр в домах и на улицах без суда и оставляли тела с записками, объяснявшими «преступление» убитых. В летописях описано прибытие Грозного в Новгород в 1570 году: царь выразил свое неудовольствие и приступил к казням – без суда [846].

В некоторых случаях судебные процедуры подгонялись под желания царя, чтобы придать делу видимость законности. Когда в 1563 году князь Владимир Старицкий попал в опалу, его приговорили следствие и церковный собор. Князя обвинили в измене, сослали в его имение, а его мать заставили принять постриг. Мы уже говорили, что в 1568 году митрополита Филиппа приговорила комиссия бояр, а в 1570 году церковный собор подтвердил ее приговор. Подобным образом в 1570 году прошел длинный судебный «сыск» с применением пыток по обвинению в измене города Новгорода и его архиепископа Пимена. В приговоре перечислялись разные наказания в зависимости от вины (казнь, тюрьма, «а до ково дело не дошло, и те свобождены»), что составляет разительный контраст с рассказами о творившемся там хаосе и тысячах убийств [847].

Порой опричнина нарушала судебную процедуру. Таубе и Крузе рассказывают о падении князя Владимира Андреевича Старицкого и в том числе описывают фарсовый процесс: повару Старицкого дали взятку, чтобы он обвинил князя в попытке отравить царя. Обвинителя подвергли пытке-профанации, на которой он подтвердил обвинение, а затем, как на обычном суде, состоялась очная ставка князя и повара. Согласно отчетам иностранцев, князь понял, что по сути он уже приговорен, и принял яд. А Шлихтинг описывает постановочный суд над боярином И.П. Федоровым в 1568 году, когда Грозный приказал Федорову переодеться в царское платье и сидеть на троне, как судья. По рассказу, Иван поклонился ему, а затем приказал убить на месте, собственноручно приступив к казни [848].

Разгром Новгорода в 1570 году показал, что склонность царя к насилию вышла за всякие рамки. В московских летописях описано, как людей били, пытали, сбрасывали с мостов и заталкивали под воду, если они всплывали. Город был опустошен, имущество жителей уничтожено, ценности конфискованы. Отчеты иностранцев – Шлихтинга, Таубе и Крузе – еще более зловещи. Они описывали, как царь протыкал людей копьем, разрубал на части. Они утверждали, что после погрома в городе начался голод и дошло до каннибализма. Спустя несколько лет очевидцы сообщали датскому послу Якобу Ульфельдту, что трупов было так много, что они запрудили реку и вызвали наводнение [849]. Организованная бойня продолжилась и после завоевания Новгорода – массовыми казнями в Москве. Иностранцы описывали, как на рыночной площади в Китай-городе подготовили специальное место – Поганую лужу: стрельцы окружили площадь и готовили колы, плахи и котлы с кипящей водой. Когда прибыли царь и его сын Иван, в военном платье, в сопровождении сотен людей, Иван призвал горожан собраться и смотреть. Он начал с того, что огласил помилование примерно для половины из трехсот обвиненных – их отпустили на поруки. Помилование – обычная часть судебного процесса; жестокие приспособления и массовая казнь, последовавшие за милостью, были новшеством. А.А. Зимин писал: «То, что произошло в Москве 25 июля [1570 года], по своей жестокости и садистской изощренности превосходило все случавшееся ранее». Оставшихся арестованных обвинили в измене и без какого-либо суда и даже без взятия каких-либо показаний приговорили. Имитируя должную процедуру, дьяк В.Я. Щелкалов зачитал обвиненным их «вины», и начались казни. Основной удар пришелся по руководителям приказного аппарата: Ивану Висковатому, Никите Фуникову, Василию Степанову, Г.Ф. Шапкину. Мрачные рассказы, в основном отчеты иностранцев, сообщают, что обвиненных подвергли настолько ужасным казням, что не хватает слов: нагого Висковатого привязали к перекладинам и разрубили на куски. Фуникова истязали, обливая его то кипящей, то ледяной водой. В тот день за несколько часов были казнены от 115 до 130 человек [850].