Нэнси Шилдс Коллманн - Преступление и наказание в России раннего Нового времени

В сферах, не связанных с войной, законодательство начала XVIII века также уменьшало наказания в целях привлечения трудовых ресурсов. В указе от 7 марта 1721 года объявлялось помилование даже убийцам, явившимся с повинной: вместо казни их прогоняли сквозь строй и отправляли в каторгу на 10 лет. В том же году уголовное законодательство отказалось от «десяти разбоев» 1703 года, но установило больше ступеней рецидивизма, чем первоначальные три (как в XV веке): можно было совершить три кражи и два разбоя, прежде чем быть приговоренным к смерти (см. приложение). В продолжение правления Петра порог для наказания смертью за уголовные преступления был существенно повышен в пользу ссылки и каторги. Смертная казнь сохранялась для убийства, рецидива тяжких уголовных преступлений и политических преступлений (см. главу 18).

Благодаря некоторым из реформ начала XVIII века в России было введено новое, европейское отношение к телесному наказанию, основанное на более индивидуализированном представлении о чести. Как показано в главах 9 и 10, фактическое освобождение от телесных наказаний привилегированных социальных слоев (духовенства и поместного дворянства) пропитывало законодательные памятники XVII столетия. Это продолжалось и в петровскую эпоху. Например, согласно наказу астраханскому воеводе 1700 года, ему разрешалось применять пытку ко всем подозреваемым русским и к «иноземцом черным людям», но к элите нерусских народов («мурзам») – только «в великом государственном деле и в большой измене». В наказе 1705 года головам, направленным на истребление корчемства, содержится требование, чтобы на знатных людей окончательное наказание не накладывалось без резолюции высших судов [699]. Как и раньше, более знатные люди и должностные лица платили штрафы за то, за что низшие классы подвергались телесным наказаниям. Так, по указу 1715 года о своевременной сдаче с мест окладных книг, дьякам и подьячим за нерадение полагалось нещадное битье батогами, тогда как с губернаторов и судей взыскивался штраф. «Устав воинский» освобождал от пытки различные категории людей: беременных женщин, стариков старше 70 лет, недорослей и, что важно, «шляхту, служителей высоких чинов». Подобным же образом, в 1719 году Петр I объявил, что «знатные», если будут подавать челобитные ему напрямую, минуя положенные инстанции, лишатся «чина и имения», тогда как «из нижняго чина и подлые» получат за это же жестокое телесное наказание [700].

Впрочем, как и раньше, за ущерб государственному интересу в законах обильно предусматривались телесные наказания и для высших чинов. Губернаторам, не выславшим в срок в армию рекрутов, в 1711 году было объявлено, что за неисправление они будут «наказаны яко изменники и предатели отечества». Телесное наказание угрожало, по апрельскому указу 1715 года, и землевладельцам, укрывающим беглых крестьян или не доносящим на них, а также ландратам, допустившим в своем управлении такое укрывательство. В 1720 году Петр I приговорил бывшего воеводу, двух офицеров, адмиралтейского подьячего, а также нескольких мастеровых за порубку заповедных лесов к битью кнутом, клеймению и ссылке, а некоторых велел прогнать сквозь строй «шпицрутенами, морскими кошками и леньками». В Артикуле воинском 1715 года и Генеральном регламенте 1720 года также обильно рассыпаны телесные наказания для всех чинов [701].

Новое петровское понятие «политической смерти», или «ошельмования», вводило европейский дискурс стыда; оно включало наказание унижением взамен физической смерти для знатных людей, виновных в тяжких преступлениях [702]. «Политическая смерть» появляется в законах около 1710 года; в 1714 году она заключалась в том, что виновный лишался имущества и был «из числа добрых людей извержен»; а по Артикулу воинскому, претерпевший политическую смерть или побывавший «в руках палаческих» не мог быть терпим в армии, особенно с учетом пояснения, что «солдаты и офицеры в великих преступлениях, как и прочие злодеи, могут быть пытаны». Генеральный регламент 1720 года в явной форме запрещал тем, кто был «в публичном наказании» или ошельмован, находиться на царской службе, свидетельствовать в суде, подавать челобитья в побоях, грабеже или ранении (право на судебную защиту не отнималось у претерпевших публичное наказание без шельмования) и находиться в «обществе добрых людей». Допустившие такого человека в свою «компанию» сами должны были лишаться чинов и отправляться на «галерную работу». Генеральный регламент так объясняет эти строгости: «Никакое воздаяние так людей не приводит к добру, как любление чести, равным же образом никакая так казнь не страшит, как лишение оной» [703].