Игорь Литвин: Наш «затерянный мир». Некоторые страницы белорусской истории. Часть 1

Из результатов переписи населения Республики Беларусь 2009 года

Автор этих слов Янка Войнич говорил тогда о необходимости избавления и очищения родного языка от тяжёлого сталинского наследия. За прошедшие годы белорусское правительство не сделало в этом направлении никаких существенных шагов. «Воз и ныне там».

Язык — важнейшая составляющая национальной самоидентификации. К сожалению, у нас языковой вопрос далёк от позитивного состояния. Возьмём для иллюстрации составленный ЮНЕСКО «Атлас языков мира, находящихся под угрозой исчезновения»: html Например, эстонский язык не находится под угрозой исчезновения, хотя в самой Эстонии его носителями являются 900 тысяч человек — т. е. меньше, чем население Фрунзенского, Московского и Заводского районов города Минска. На эстонском языке разговаривают, он развивается и передаётся по наследству, ему ничто не угрожает. А вот в 9,5-миллионной Республике Беларусь исчезает язык белорусский, вместе с полесским и цыганским. Почему так?!

Прежде всего признаем факт — наше общество не замкнутое и существует конкуренция, в том числе и на языковом поле. И тут всё решается соотношением спроса и предложения. И со «спросом» на национальный язык, слава Богу, всё не так плохо. Возьмём результаты переписи населения 2009 года: «родным» считают белорусский язык 4 841 319 белорусов + 217 015 человек других национальностей, итого 53% от 9 503 07 человек населения. По той же переписи указали, что обычно разговаривают дома на белорусском языке 2 073 853 белоруса + 153 271 человек других национальностей, т. е. 23% населения. Вместе с тем часто ли мы слышим белорусский язык на улицах, в семьях? Лично я знаю только одного человека, всегда говорящего по-белорусски, — Владимира Орлова. Сказанное выше свидетельствует о том, что люди хотят говорить по-белорусски .

Теперь о «предложении»: язык настолько изуродован всевозможными «рэформамi» и «спрашчэннямi», что пользоваться им проблематично, несмотря на существующее у значительной части населения желание на нём говорить. «Наркомовка», а по сути «трасянка» воспринимается зачастую как испорченный русский язык. Обыватель считает: «Зачем мне испорченный русский, если я могу говорить на нормальном?» Как говорил один мой знакомый москвич: «Я — патриот России, но ездить на «Жигулях» меня заставят только крайние обстоятельства». Белорусский язык не развивается, потому что им не пользуются, им не пользуются, потому что он не развит и искажён. Получается тупик. Точнее «замкнутый круг», который где-то нужно рвать.

Мы должны посмотреть правде в глаза и признаться самим себе — белорусский язык нуждается в глубоком реформировании. Не обязательно в противовес «наркомовке» новую версию языка называть «литвинкою» или как-то ещё — важна суть, содержание. У нас полусоциалистическая экономика и исковерканный «упрощениями» язык. И то, и другое нуждается в радикальных реформах. Мы, конечно, можем потратить ещё десятилетие и наши ограниченные ресурсы, продолжая строить социализм и развивать «трасянку». И где-нибудь в 2025 году признать: «Это не работает!» И начать реформы тогда. Но дадут ли нам это делать в 2025 году?! Может, лучше сейчас?

Языковая проблема — это колониальное наследие, и не мы первые, кто с ней сталкивается. Например, чехи после развала Австро-Венгерской империи в 1918 году вынуждены были преодолевать засилье немецкого языка. Ну ведь преодолели! Ну ведь говорят по-чешски!

Даже если белорусский язык и не подвергался бы насильственной ассимиляции российскими властями, с обретением независимости нам его пришлось бы реформировать всё равно. Думаю, никто не станет спорить, что «союзная республика», «автономный край», «федеральная земля» или «штат» — это одно, а суверенное государство, пусть даже небольшое, — это совсем другое? Точно так же «говор народности» и «государственный язык» — это вещи разных уровней, разных порядков! Поэтому, например, образованное в 1948 году Государство Израиль по сути из небытия воссоздало в качестве государственного языка иврит. Поэтому в образованной в 1918 году Чехословакии для отличия от польского языка стали синтезировать буквы и свои слова, нередко забавные для нашего слуха. Нам же не надо придумывать буквы — так мы потеряем связь со своей старой письменностью. Наша задача в чём-то проще: у нас есть множество своих слов, красивых, звучных. Чтобы отличаться от русского, перенасыщенного голландскими, французскими, немецкими, английскими и тюркскими словами, нам достаточно использовать за основу общеславянские. Такой язык будет звучать. К тому же он будет удобен как средство общения с нашими славянскими соседями на западе и юге. Это будет востребовано!