Валерий Байдин - Толкования на русские народные сказки. Заветы древней мудрости

Сказки новосочинённые(в том числе, многие сказки о животных) лишены религиозного и нравственного начал, сравнимы с байками о горестной правде жизни, переводными баснями, назидательными или шуточными небылицами и скоморошинами, с насмешками над барином, попом, купчихой и восхвалением воровских хитростей. Эти, по определению Евгения Трубецкого, «сказки вульгарные, житейские» [31] Трубецкой Е. Н. Указ. соч. С. 48. оставлены без внимания. [32] Не затронут вопрос об иностранных заимствованиях и бродячих сказочных сюжетах. Об этом: Веселовский А.Н. Поэтика сюжетов (1897–1906) // Собрание сочинений. Т. II, Выпуск. I, Серия I, СПБ, 1913.

Сказочные притчи, образующие ядро народной мудрости, более всего сохранились в северных, уральских, сибирских землях. Они восходят к древнейшим иносказаниям, углубляют, а подчас и меняют привычные образы. Сказка «Царь-девица», записанная в середине XIX века на Русском Севере, разительно отличается от её поздних перелицовок. Добрый молодец едет «в подсолнечное царство» за «молодильными ягодами» (а не «яблоками») и «живой водой», на распутье не сворачивает направо или налево, а едет прямо, по «дорожке бесконечной», не боясь пространства, времени, неизвестности, и приходит к «подсолнечному царству», куда «много ходцев, мало выходцев». [33] Собиратель Д. И. Баласогло, имея в виду одну из версий сказки «Царь-девица», записанную им в 1849-1850-х годах у Онежского озера, отмечал, что она «сохранилась в изумительной цельности». Цит. по: Русские сказки в записях и публикациях первой половины XIX века… С. 279–281, 381.

Язык сказочных притч уклончив, уводит от прямого толкования, хотя его и не отрицает. Добрый молодец прощается с родителями и отправляется «в путь» – на поиски самого себя. «Конь», которого он обретает и укрощает, знаменует веру и волю и потому способен нести молодца над лесами и горами, «меч и сбруя» воплощают силу и жизненный опыт. «Змей о трёх головах» олицетворяет греховное зло, способное поразить тело, душу и ум человека, [34] Ср. упрощённое аллегорическое истолкование этого образа в качестве «метафоры лесного пожара»: Аникин В. П. Русская народная сказка. М.: Просвещение, 1977 // URL: https://refdb.ru/look/3320811-pall.html оно упорно в сражении, удваивает и учетверяет усилия, оказывается шести- и двенадцатиголовым. Воин становится «богатырём», лишь побеждая самого себя, в этом ему помогает «конь», который топчет «змея». Если добрый молодец «встречает» в пути «старого старика» или «старуху», выражение «встретить» означает обращение к ним за духовным советом. Подобные встречи происходят во множестве русских сказок и свидетельствуют о тысячелетнем всенародном почитании старцев и стариц. Древним народам были известны бродячие мудрецы и отшельники: индийские садху, бхикшу буддистов, персидские дервиши, дзенские странники, христианские монахи-аскеты.

В Средние века носители немонастырского старчества на Руси из-за их приверженности к предхристианским заветам веры подвергались гонениям монахов (тогдашних «западников»), которые вслед за греками-миссионерами всё, связанное с народной верой называли язычеством (от греч. ἐϑνικóϛ «народный»). Лесных отшельников и отшельниц, хранителей сокровенных знаний о мире, человеке и смысле бытия, прозорливых духовных наставников и предсказательниц, знахарей и врачевательниц обличали в колдовстве (происходит от колодей, знаток «солнечного коло»), называли «ведьмами» (от ведунья «ведущая»), «чародеями», «ворожеями». Им придавали немыслимые, отвратные облики, именовали «ягой бабой», «лиходейкой», «лешим», «змеем» («Три царства – медное, серебряное и золотое») и пр. Ревнители «греческой веры» были непримиримы к народному правоверию. Однако для православной Руси жизнеутверждающее, устремлённое к церковности «народное православие» не представляло опасности, более того – оно противостояло занесенным из Византии жизнеотрицающим манихейским ересям [35] В XI–XV веках русское монашество испытало влияние пришедшего с Балкан богомильского учения с его религиозным дуализмом и воинствующим мироот- и бездумному «грекопоклонству» властей, приведшему к церковным смутам и кровавому Расколу. [36] Байдин Валерий. Указ. соч. С. 327–334 (глава «Грекопоклонство» и раскол смыслов). Жизнесловие древних иносказаний дополняло средневековое богословие, соединяло душу и разум человека, земной и небесный миры.