Александр Неусыхин: Общественный строй лангобардов в VI-VII веках

Последствия указанных процессов отразились в первом по времени памятнике лангобардского права - эдикте короля Ротари (636-652). Этот эдикт, изданный 643 г. королем совместно с представителями знати, является выражением его стремления к упорядочению внутреннего строя лангобардского королевства и представляет собою несколько видоизмененную кодификацию обычного права лангобардов. Эдикт Ротари - важный источник для изучения общественного строя лангобардов в VI-VII вв., так как, с одной стороны, он отражает обычаи и институты, сложившиеся еще до завоевания Италии, а с другой, - явления, привнесенные этим завоеванием, образованием Лангобардского государства и ростом королевской власти.

Не подлежит сомнению, что лангобарды еще до завоевания ими Италии были земледельческим народом. Об этом свидетельствуют и приведенные выше данные Павла Диакона о стремлении лангобардов к оккупации плодородных территорий, и многочисленные указания на всевозможные отрасли сельского хозяйства, которыми пестрит эдикт Ротари; да и вся история передвижений лангобардов подтверждает это. Однако эдикт Ротари отражает уже более высокую стадию развитая земледелия у лангобардов в Италии; до этого оно было, по-видимому, весьма экстенсивным и сочеталось со значительно развитым, относительно самодовлеющим скотоводством, огромная роль которого отразилась и в эдикте Ротари с его весьма детализированными распоряжениями, касающимися крупного и мелкого скота: лошадей, свиней, пастухов, свинопасов, потрав и т.п. [20].

Важно, однако, представить себе, кто являлся субъектом владения этими земельными угодьями и стадами.

Выше было указано, что лангобарды селились родовыми объединениями. Необходимо выяснить, какова была структура этих объединений и какие изменения претерпела она в результате лангобардского завоевания.

Род выступает в эдикте Ротари как совокупность родственных связей, реальное значение которых (в смысле прав наследования) устанавливается до седьмой степени родства (или до седьмого колена); В состав "родни", в широком смысле ("parentilla") входят таким образом сородичи вплоть до семиюродных родственников. Однако наряду с этим существует и более узкое понятие "родни", включающей в первую очередь братьев и дядей по отцу [21]. Соотношение этих двух понятий уясняет принятый в эдикте Ротари порядок наследования имущества, согласно которому различаются: а) законные мужские наследники; б) дочери и сестры умершего; в) незаконные сыновья (т.е., как явствует из косвенного указания одного параграфа эдикта, сыновья, "рожденные от незаконного сожительства с чужими рабынями" [22] и г) ближайшие родные (сородичи). Наибольшими правами в смысле наследования имущества пользуются законные сыновья, вслед за ними идут законные дочери и сестры, и на последнем, месте стоят незаконные сыновья [23] и "ближайшие родные" (parentes proximi).

Если умерший оставляет законных и незаконных сыновей, то большую часть имущества наследуют первые, а вторым выделяется лишь некоторая доля в установленной пропорции [24]; приравнивать в этом смысле незаконных сыновей к законным (без согласия этих последних после достижения или совершеннолетия) [25] прямо запрещается. Но если после смерти свободного лангобарда остается одна законная дочь, один или несколько незаконных сыновей и несколько ближайших родственников, то каждая из этих категорий наследников получает одинаковую часть наследства; в случае наличия (при прочих равных условиях) нескольких законных дочерей и сестер они получают половину наследства, незаконные сыновья треть, а "законные сородичи" (parentes legitimi) шестую часть, т.е. вдвое меньше, чем незаконные сыновья.

Упрощая эту схему наследования, можно прибавить к сказанному выше, что "ближайшие родные" или сородичи в смысле прав на наследство либо приравниваются к незаконным сыновьям (§ 158), либо ставятся даже на следующее за ними место (§ 150). Если мысленно отвлечься от права незаконных сыновей на известную долю в наследстве (ибо его признание - не что иное, как уступка, по-видимому, весьма распространенным фактическим отношениям сожительства свободных с рабынями, т.е. скорее явление социального порядка, чем институт родового быта), то обнаружится, что бесспорными и первыми наследниками являются сыновья, в случае их отсутствия вступают в свои права дочери и сестры, а притязания ближайших сородичей имеют силу только в случае отсутствия прямых потомков мужского или женского пола. При этом близость родственных связей исчисляется, как было отмечено выше, до седьмой степени родства. Другими словами, совершенно очевидно, что в смысле установления прав наследования эдикт Ротари оказывает явное предпочтение членам семьи перед членами рода. Есть основания предполагать, что к тому времени из рода уже выделилась "большая семья": на то, что мы имеем дело именно с такой семьей, а не с обычной - состоящей из родителей и их детей, - указывает факт совместного ведёния хозяйства братьями, продолжающими жить в отцовском доме после смерти отца, и после их вступления в брак, а также факт подробной регулировки их имущественных отношений [26]. Любопытно, что в случае выделения из такой семьи одного из братьев оставшиеся делят между собою поровну не только имущество отца, но и матери [27].