Николай Шпанов - Поджигатели. Цепь предательств

Ставка была велика - собственная голова. Эрнст решил не жалеть красок. Не поднимаясь на ноги, пополз к отцу; по щекам его текли слезы.

- Если хоть одна душа узнает о том, что я сказал... ты понимаешь... они меня не пощадят. Я сделаю все, что ты хочешь... Заставлю их вернуть Анни, хотя бы мне пришлось взять вину на себя...

Генерал холодно перебил:

- Дурак! Только этого нехватало!

- Все, что хочешь, - слезливо бормотал Эрнст. - Только обещай: ты никому не скажешь про Отто...

Генерал молчал.

Но Эрнст видел, что отец сдался.

С видом побитой собаки Эрнст поднялся и, согнувшись, поплелся прочь. Но мысли текли уже холодно и ровно; пока старику хватит о чем думать и без него: Отто!.. А там будет видно...

18

Пруст сидел и смотрел на вращающийся диск пластинки. Шверер стоял у стола, отбивая ногою такт. Шпора на его сапоге негромко позвякивала. Он тихонько напевал, вытянув губы:

Германское оружие - священный мой кумир.

Германское оружие па-а-бе-дит весь мир...

- Это "есть то, о чем мечтает "мир"? - послышался у дверей насмешливый голос Эгона.

- А, господин доктор, - дружески приветствовал его Пруст. - Я еще не успел поздравить тебя с успехом последнего произведения!

- Бывают произведения, которые подчас хотелось бы уничтожить собственными руками, - ответил Эгон.

- Ты считаешь конструкцию неудачной? - На красном лице Пруста отразилась тревога, усы беспокойно задвигались. - Будь откровенен. Мне это важно знать!

- В этом смысле дитя вне подозрений.

- Ты еще не знаешь? - с гордостью сказал Шверер Прусту. - Бурхард поручает Эгону разработку нового самолета. Мой сын не подведет, в этом я уверен! Ему самому захочется дать нам лучшее, на что он способен.

- Если мне чего-нибудь и хочется, отец, - негромко произнес Эгон, - то прежде всего забыть слово "война".

- Еще один любитель музыки! - проворчал Пруст.

Шверер поставил новую пластинку с шумным маршем. Он не хотел продолжать и этот разговор. Он заговорил о "москитах". Эгон живыми красками нарисовал картину своего визита в дивизию Бельца.

- Ты не веришь в их мужество? - удивился Шверер.

Ему уже приходилось слышать мнения о том, что "москиты" - блеф. Пожалуй, своевременно сказать Эгону, что предположение поручить ему с Винером создание управляемого по радио "москита" - робота, который заменит "рыцарей", утверждено командованием.

К удивлению генерала, Эгон принял сообщение без всякого восторга. Он даже позволил себе сказать, что хотел бы уклониться от такого поручения.

- Чего же ты, наконец, хочешь? - рассердился Пруст.

- Остаться в стороне.

Пруст вспылил:

- Желающие остаться зрителями будут наблюдать за событиями из ложи с решеткой!

Эгон стоял, глубоко засунув руки в карманы. Черты его лица были напряжены, серые глаза сощурились. Вот он, фатерланд, олицетворенный двумя парами генеральских погон. Он не стал менее страшным оттого, что эти погоны на плечах близких людей. Оба они любят Эгона. И оба наступают на него, хотят лишить его покоя. А он хочет именно покоя, только покоя! Пусть не толкают его на борьбу эти люди, над головами которых не просвистела пуля...

Издалека, точно из другой комнаты, донесся до Эгона голос Пруста:

- Перестань дурачиться, - ласково сказал он. - Ты говоришь о покое? Мы дадим тебе его! Понимаешь: деньги, свободу, покой - все, что вправе иметь человек, исполнивший свой долг. Но... только в обмен на знания, на талант конструктора, не иначе! На другое мы не имеем права.

- Бернгард прав, - сказал Шверер.

Неужели нельзя купить покой иначе, как отдав еще одну из своих идей?.. Откуда они узнали его сокровенные мысли? То, что он сам ощущает еще как неясную конструктивную идею, представляется им заманчивой реальностью: самолет-робот, не требующий пилота. Автомат, который не ошибется, не струсит, не изменит, несущий смерть в любом направлении, любому противнику... Но кто мог выдать генералам мысли Эгона? Эльза?.. С нею он не говорил об этих своих планах. Бельц? Он ничего не знает... Кто же тогда? Ах, не все ли равно! Не это сейчас важно. Нужно добиться хорошей платы. Эту свою идею Эгон должен продать дорого: цена - покой. Благополучие и покой. Уехать подальше. В какую-нибудь страну, вроде Швейцарии. Нет! Швейцария - это слишком близко, лучше в Норвегию, в страну фиордов и угрюмых скал, куда не дотянется коричневая лапа нового фатерланда.

- О чем же ты думаешь, мальчик? - Шверер осторожно тронул Эгона за плечо. - Нервы, я вижу, никуда не годятся. - Он ласковым движением усадил сына в кресло, и рука его легла на голову Эгона. Эгон чувствовал, как дрожит эта рука. Сухие старческие губы прикоснулись к его уху. - Держись, сынок, ласково прошептал генерал. - Все будет хорошо.