Наталья Черникова - Император Всероссийский Николай II Александрович

Между тем в России нарастали тревожные тенденции. На рубеже столетий с новой силой вспыхнуло студенческое движение, в мае 1901 г. состоялось первое крупное выступление рабочих, переросшее в столкновение с полицией. Весной 1902 г. Полтавскую и Харьковскую губернии охватили крестьянские волнения. На земских собраниях снова зазвучали речи о необходимости пробуждения общественной деятельности, борьбы с произволом бюрократии. Еще активнее действовали революционеры. В 1898 г. объединились в партию многочисленные кружки социал-демократов, образовав Российскую социал-демократическую рабочую партию, которая 5 лет спустя раскололась на фракции меньшевиков и большевиков. В 1902-м оформилась партия социалистов-революционеров, задачей входившей в ее состав Боевой организации стали террористические акты против представителей правоохранительных органов и видных чиновников имперской России.

На фоне растущего оппозиционного движения царь не торопил, но и не останавливал готовящиеся реформы. По своим политическим убеждениям Николай II был последовательным консерватором. Считал, что на Руси «всегда было единение и доверие» царя и народа, что это единение не исчезло, и его можно почувствовать, стоит только преодолеть «средостение» (бюрократию и «общество»), которое воздвигает между царем и народом почти непроницаемую стену. Еще в детстве его захватила мысль быть царем, любимым народом. Преподававший маленькому Николаю Александровичу английский язык К. И. Хис рассказывал, что как-то он читал со своим воспитанником один из эпизодов английской истории, где описывался выезд короля, любившего простонародье, и которому толпа восторженно кричала: «Да здравствует король народа!» «Глаза у мальчика так и заблистали, – вспоминал Хис, – он весь покраснел от волнения и воскликнул: “Ах, вот я хотел бы быть таким!”» Во время поездок по России император никогда не упускал случая пообщаться с простыми людьми. В армии (на учениях и потом, во время войны) любил побеседовать с солдатами, и даже в ссылке искал возможности поговорить с охраной, часто втайне от коменданта приходил в караулку, играл с ними в шашки, расспрашивал о житье-бытье. Но совершенно особенным опытом было для императора участие в торжествах прославления преподобного Серафима Саровского (1759–1833). Старец Серафим был широко почитаем еще при жизни. Вопрос о его канонизации был поднят в 1883 г., но решение затянулось. Потребовались инициатива и даже прямое распоряжение Николая II, чтобы канонизация наконец состоялась.

Торжества прославления нового святого прошли в Сарове в присутствии императорской семьи в июле 1903 г. Это событие привлекло множество паломников. По разным оценкам, в торжествах участвовало от 150 до 300 тысяч человек, съехавшихся со всей России. Празднование продолжалось 4 дня. Все это время царь находился в гуще народа, ощущал преклонение монархически настроенной толпы, имел возможность без всяких посредников, напрямую, говорить с крестьянами, духовенством, местным дворянством. Это тесное общение укрепило в императоре веру в его народ. Приближенные заметили, что после саровских торжеств слова «царь» и «народ» все чаще стали соседствовать в речи монарха.

Для него, для этого народа, Николай II и проводил свои преобразования. И этому народу не нужны были политические реформы. Что бы ни происходило в стране, царь считал, что изменений в государственном строе империи «хотят только интеллигенты, а народ не хочет». Если же крестьяне и рабочие и участвуют в движении, то только потому, что поддались преступной пропаганде, позволили обмануть себя революционным агитаторам. Это убеждение Николай II сохранял до последних дней своего царствования.

В какой-то мере он даже надеялся на поддержку и защиту народа против конституционных требований либералов. В конце 1904 г., когда на повестку одного из государственных совещаний впервые был поставлен вопрос о введении представительства, царь заявил, что «мужик конституции не поймет, а поймет только одно, что царю связали руки, а тогда – я вас поздравляю, господа!».

Император был глубоко убежден, что какие бы требования ни выдвигала либеральная интеллигенция, реальных оснований в России для изменения политического строя нет. Парадокс, однако, заключался в том, что Николай II хотел быть монархом, любимым всеми своими подданными, мечтал о социальном мире в стране. Конструктивный диалог с оппозицией казался ему предпочтительнее конфронтации, даже если ради этого диалога приходилось идти на какие-то уступки. Но уступчивость власти приводила только к повышению требований и новым уступкам.