Наталья Черникова - Император Всероссийский Николай II Александрович

Главой русской делегации был назначен С. Ю. Витте. Это назначение выглядело несколько странным, если учитывать, что Витте, и до войны бывший сторонником мирного решения вопроса, теперь вполне разделял пораженческие настроения, царившие в русском обществе. По пути на переговоры он даже говорил своим друзьям в Германии, что лично он считает возможным ради заключения мира не только передачу японцам Сахалина, но и уплату значительной контрибуции. Однако в Портсмуте Витте представлял позицию императора, которая далеко расходилась с его собственной. Николай II был категорическим противником прекращения военных действия как раз в тот момент, когда должно было проявиться превосходство России над противником. В те дни он писал императору Вильгельму: «Ты знаешь, как я ненавижу кровопролитие, но все же оно более приемлемо, нежели позорный мир, когда вера в себя, в свое Отечество была бы окончательно разбита… Я готов нести всю ответственность сам, потому что совесть моя чиста и я знаю, что большинство народа меня поддержит. Я вполне сознаю всю громадную важность переживаемого мною момента, но не могу действовать иначе».

Николай II вообще не считал, что переговоры могут закончиться успехом. Все получаемые им сведения говорили о критическом положении японских финансов, о жизненной необходимости для Японии получить с России контрибуцию. Отправившаяся в Портсмут русская делегация даже не везла с собой предварительных условий соглашения. Витте получил только одно указание – не соглашаться ни на какие формы выплаты контрибуции, которую Россия никогда не платила, и не уступать «ни пяди русской земли». Требования Японии – полный уход России из Кореи и Манчжурии, уступка Ляодунского полуострова с Порт-Артуром, передача Японии южной ветки КВЖД (от Харбина до Порт-Артура), выдача русских судов, укрывшихся в нейтральных портах, и ограничение права России держать флот на Дальнем Востоке, выплата контрибуции и согласие на аннексию Сахалина и прилегающих островов – были для русского императора абсолютно неприемлемы.

Мирная конференция открылась в Портсмуте (поскольку посредником на переговорах выступал президент США) 27 июля 1905 г. Витте, настроенный гораздо более пессимистично, чем Николай II, довольно быстро согласился (хотя и с некоторыми оговорками) на те пункты, которых прямые указания императора не касались, – о признании японского преобладания в Корее, о передаче Порт-Артура, разрешении японцам ловить рыбу у русских берегов, об эвакуации Манчжурии (ее должны были покинуть войска обоих противников) и даже о передаче японцам захваченного ими участка (примерно 2/3) южной ветки КВЖД. Но дальше переговоры зашли в тупик. Уже через неделю после начала конференции ее центр сместился из Портсмута в Петергоф, где жил тогда царь. Стремясь к прекращению напряженности в регионе, американский президент Рузвельт то предлагал русскому императору замаскировать контрибуцию выкупом северной части Сахалина, то угрожал, что в случае отказа Россия может потерять не только Владивосток, но и Восточную Сибирь, то уговаривал, что Россия владела Сахалином всего 30 лет и без флота все равно не сможет вернуть его себе. Но все его посреднические усилия разбивались о спокойную уверенность русского монарха. В конце концов Николай II ответил, что самой большой уступкой с его стороны может быть согласие на отдачу южной части Сахалина при условии, что японцы обязуются не укреплять ее, а северную половину вернут без всякого вознаграждения. 16 августа русская делегация огласила это предложение. К великому изумлению всех присутствовавших, глава японской делегации после короткого молчания объявил, что в целях восстановления мира японское правительство принимает эти условия.

На Николая II это известие подействовало ошеломляюще. Великий князь Константин Константинович записал в дневнике, что посылая Витте в Америку, император «был настолько уверен в неприемлемости наших условий, что, не допускал и возможности мира. Но когда Япония приняла наши условия, ничего не оставалось, как заключить мир». Узнав о заключении мира, Николай II и Александра Фёдоровна, писала современница, были «точно в воду опущены». Сходным образом описывал свое состояние и сам император. «Ночью пришла телеграмма от Витте, что переговоры о мире приведены к окончанию. Весь день ходил, как в дурмане, – замечал он 17 августа. – Сегодня только начал осваиваться с мыслью, что мир будет заключен, и что это, вероятно, хорошо, потому что должно быть так». Не менее тяжелое впечатление произвел договор и в армии. «Ни одна из испытанных нами неудач, – вспоминал впоследствии Куропаткин, – не подействовала на нашу армию таким вредным образом, как этот преждевременный, ранее победы, мир».