Александр Алехин: Арийские и еврейские шахматы

Следует упомянуть ещё двух современных еврейских мастеров: Решевского и Ботвинника. Восточно-еврейский вундеркинд (было уже столько вундеркиндов этой расы во всех сферах искусства, почему бы хоть разок не появиться еврейскому шахматному вундеркинду?), Самуил Решевский с 5-летнего возраста систематически используется своими, тоже еврейскими импресарио. Но в тот период (1919-22 гг.) во всех опьянённых военной победой демократических странах денег хватало на любой аппетит. Не удивительно, что Решевский, которому сейчас где-то около 30 лет, за это время не только американизировался и принял гражданство США, но и приобрёл состояние, доходы с которого могли бы позволить ему заниматься шахматами, давшими ему всё, как чистейшему любителю. К всеобщему удивлению, выяснилось, что взрослый Решевский, приезжая в Европу, ведёт себя как шахматный профессионал наихудшего типа и прибегает при этом к самым нечистоплотным трюкам. Если Решевский, как утверждают некоторые, действительно является олицетворением сегодняшней шахматной Америки, то остаётся только сказать: бедная шахматная Америка!

Советский мастер Ботвинник [3] Ботвинник Михаил Моисеевич — 6-й чемпион мира по шахматам (СССР). ( Прим. редакции .). при развитии своего стиля испытал ещё более сильное влияние молодой русской школы, чем, скажем, его американский собрат по расе Ройбн Файн.

М. Ботвинник.

Инстинктивно склонный к шахматам типа «безопасность прежде всего», он постепенно вырос в мастера, который хорошо умеет пользоваться наступательным оружием. Достиг он этого своеобразным и характерным путём: им двигали не наступательная идея, или идея жертвы, а — как это ни парадоксально — стремление с помощью атакующих возможностей обеспечить себе ещё большую безопасность. Вот что является причиной успехов Ботвинника. Только благодаря хорошим знаниям, только благодаря исключительно прилежному изучению, во-первых, новых дебютных путей и, во-вторых, техники атаки и техники комбинационных жертв старых мастеров, Ботвиннику удалось усовершенствовать свой первоначальный стиль и придать ему определённую разносторонность. Что он сегодня силён, очень силён, не подлежит никакому сомнению. Иначе он бы не смог — при том высоком уровне развития шахмат в сегодняшней России — выигрывать с большим отрывом пять или шесть раз подряд чемпионаты этой страны. С его очевидным превосходством над соперниками может сравниться разве что серия убедительных побед, одержанных дома и за границей чемпионом Германии Эрихом Элисказесом. Тем не менее, большинство партий Ботвинника производит впечатление сухих и бездушных. Это вполне объяснимо, ибо ни в одном жанре искусства даже самая совершенная копия не может вызвать таких чувств, как оригинал. Шахматы Ботвинника в том, что касается атаки, являются именно отличной копией старых мастеров. Всё же по сравнению со всеми перечисленными шахматистами Ботвинника можно считать исключением.

Чрезвычайно поучительным является пример экс-чемпиона мира Капабланки. В своей родной Гаване он считался вундеркиндом (в 12 лет он выиграл чемпионат Кубы). В начале своей карьеры он был страстным мастером атаки с комбинациями, прямо-таки в стиле Морфи. Он стал бы кумиром не только латинского шахматного мира — им он в течение некоторого времени действительно был, — но и всего шахматного мира, если бы его совсем ещё молодым человеком не послали с Кубы учиться в Колумбийском университете в Нью-Йорке.

В этой еврейской столице Капабланка усвоил профессиональные методы шахматных янки. Подавляя в себе недюжинный тактический талант, он уже в 18 лет заставил себя рассматривать шахматы не как самоцель, а как источник приобретения средств к существованию. Еврейский принцип «безопасность прежде всего» он довёл до крайности. Но прирождённый шахматный талант Капабланки был так велик, что им восхищались именно как «художником защиты». Он был ещё и достаточно умён, и поэтому в своих трудах пытался кое-как оправдать негативный характер оборонительных шахмат с помощью псевдостратегических концепций.

Всё же в партиях Капабланки даже в период его чемпионства время от времени проскальзывали огненные блики подлинного духовного озарения — видимо, подсознательная реакция его подавляемого шахматного темперамента. В наши же дни это происходит у него всё реже и реже. Так и случилось, что они оба, еврей Ботвинник и латинянин Капабланка, в конце концов, попали на несвойственные им пути. Для нашего искусства и для борьбы с оборонительными тенденциями в шахматах шахматное существование их обоих бесспорно полезно, ибо они являются теми исключениями, которые подтверждают правило. Исключение? Да, действительно исключение. Ибо в наших шахматах есть ещё и псевдоисключение, псевдохудожники, которые используют арийскую атакующую идею для удовлетворения своей профессиональной жажды к деньгам.