Сергей Лемехов - Истоки европейской лирики. Альба

Entre moi et mon amin,
en un boix k’est le Betune,
alainmes juwant mairdi
toute lai nuit a la lune,
tant k’il ajornait
et ke I’alowe chantait
ke dit: «amins, alons an»,
et il respont doucement:
«ll n’est mie jours,
saverouze au cors gent,
si m’ait amors,
I’alowette nos mant».
Adont ce trait pres de mi,
et je fu pas anfruine;
bien trois fois me baixait il,
ainsi fix je lui plus d’une,
k’ainz ne m’anoiait.
adonc vocexiens nous lai
ke celle nuit durest sant,
mais ke plus n’alest dixant:
«ll n’est mie jours,
saverouze au cors gent,
si m’ait amors,
I’alowette nos mant».

– С любимой женщиной, которой равных нет,
Я ложе разделял в истомной неге;
Смеялся и шутил… пылал в ответ,
Пока сном не забылся на рассвете.

Пока я спал, она любовь дарила —
Три долгих поцелуя жгли уста…
Я не забуду эту нежность никогда —
Любовь до смерти вместе быть приговорила…

Ну, стражник! Доберусь я до тебя!
И не видать тебе в моих руках спасенья!
Ни золотом, ни серебром отмщенье
Не отведёшь за ранний выход дня.

– О, Боже, стражник! Мы рассвет проспали;
Быть может, кто-то сглазил за грехи…
Вы с вечера так сладко почивали,
Что я боялась потревожить Вас в ночи.

А вот сейчас боюсь за Вас, любовь:
Едва пробьёт луч света толщу облаков,
Бегите, сэр Стефаний, со всех ног
В рассвет холодный через мой порог!
Ревнивец мой, моя любовь, такой:
Едва прознает – сам не справится с собой.

Ab la genser que sia
et ab la mielhs aibida
mi colguey l’autre dia:
tan solamen
joguan rizen,
m’adormi tro al dia.

Mentre qu’ieu mi jazia
e·n sobinas mi adormia,
un dous baizar mi tendia
tan plazenmen
qu’enquer lo·m sen
e faray a ma vida.

«Gaita, Dieus ti maldia,
lo filh Sancta Maria,
quar tant cochas lo dia;
gran paor ay
e gran esmay
que non i perda m’amia.

Gaita, s’ieu ti tenia,
de mas mas t’auciria;
ja res pro no·t tenria,
aur ni argen
ni hom viven
ni res que el mon sia».

«Amicx N’Esteves, via!
Qu’ieu remanh vostr’amia,
que si·l gilos venia,
gran paor ai
e gran esmay
que·ns fezes vilania».

Я расскажу, всё расскажу, как на духу,
Не побоюсь поймать за правду оплеуху,
А мог благоразумно промолчать.
Но я достоинство того, кто был здесь ночью, —
Свидетель Бог, – не разметал в дозоре в клочья…
Успел опасность песней передать:
Пропел про ясный день…
Давно явился —
Пора блаженству
Тоже на покой,
Дабы двум рыцарям
Напрасно не сцепиться,
Оставив даму
Раннею вдовой.
Но я, конечно,
Знал, что надо делать,
Чтобы не дать свершиться злу;
«Настал рассвет!» —
Проснулся и пою.

Вы, рыцари, кто слышит эту песню,
Свидетели мои – всё в службе честно…
Хотя нас часто упрекает люд во лжи.
Я пропою, а Вы вставайте быстро,
Погони избегая тот же час,
Не дожидаясь стрел над ухом свиста.
Прошёл сигнал —
Пора бежать
К оруженосцу.
Он не прикончит
Наповал
И на морозце.
А кованый замок
И прут железный,
Как ни был бы высок,
Не остановят страсть
Любви телесной…
Пока не пропою я кавалеру:
Пришла пора господствовать рассвету.

Для всех я говорю, а мой обидчик
Проворней мог бы быть, попрытче,
И не винить меня за то, что сам так долго
Не мог расстаться с той, где в ход идут уловки.
Но говорить ему об этом бесполезно…
Я для него не верный друг – пустое место.
Но я не прав —
Винить его…
Во всеоружье
Его унёс конь вороной
Тропой пастушьей.
Мне тяжело;
Не торопился он
Прощаться.
Досматривал
Блаженный сон,
Боясь дождаться…
«Мы победили!» – горн трубил,
Вослед – «Победа!»
А конь бежал галопом дальше от рассвета.