Коллектив авторов - История России. XX век. Деградация тоталитарного государства и движение к новой России (1953—2008). Том III

Среди большинства общества, в том числе студенчества и образованных слоев, кредит доверия к режиму в 1965–1967 гг. оставался довольно высоким, а недовольство последних хрущёвских лет пошло на спад. Происходила дальнейшая стабилизация режима, на которую работали следующие факторы:

• Большая социально-культурная мобильность общества, позволявшая выходцам из крестьянских и малообеспеченных городских семей за одно поколение «перескочить» в профессиональные группы и даже в привилегированную номенклатуру.

• Возрастание, не только в пропаганде, но и в действительности, социального равенства; зримый рост «социального государства» с его, пусть минимальными, но все же реальными благами, бесплатным общедоступным образованием, хорошо развитым спортом, медициной, обеспечением детства и старости.

• Ослабление страхов перед голодом и нуждой, государственным террором и произволом, и появление, впервые за много десятилетий, ощущения социальной стабильности.

Эти факторы до сих пор питают в российском обществе тоску по советскому строю брежневской эпохи.

Кроме того, стабилизации советского строя и ограничению оппозиционных движений способствовала международная обстановка и неразвитая политическая культура русского общества. Продолжение холодной войны способствовало вытеснению массовых страхов и недовольства вовне, переносу их на «внешнего врага», прежде всего на «американский империализм и милитаризм». Война США во Вьетнаме и беспощадные бомбежки американскими самолетами Ханоя и Хайфона облегчили работу советской пропаганде.

Советские пропагандистские органы, от ЦК до комсомола, от Политуправления армии до Союза писателей, обратились к теме войны. Брежневское руководство в мае 1965 г. восстановило празднование Дня Победы, отмененное в 1946 г. По всей стране открывались «вечные огни», «памятники неизвестному солдату», проводились «рейды школьников по местам боевой славы», награждались «города-герои». Нет сомнений, что и для Брежнева и для многих миллионов людей война действительно была самым жертвенным моментом и самым трагическим воспоминанием их жизни.

Мнение современника:

«Для нашего, воевавшего поколения она была и остается «звездным часом» обретения подлинных гражданских чувств, великим подвигом жертвенности, принесенной на алтарь отечества, временем незабываемым и очень значимым, оставшимся в нас до конца дней. Но спрашивается: не зря ли воевали? Я убежден: не зря! Если что и было настоящее в нашей семидесятилетней истории – это была война. Вот почему, несмотря на кровь, на муки, на нечеловеческие тяготы войны, мы – ее участники – вспоминаем о ней как-то светло. Видимо, потому что в то время мы брали выше себя, и оно освящалось великой целью защиты своего отечества, когда мы ощутили себя гражданами . Больше такого в нашей жизни не было…» – В. Кондратьев. Оплачено кровью // М.: Родина, № 6/7. 1991. С. 8.

Восстановление почитания Великой Отечественной войны и Победы утверждало единство между режимом и народом и напоминало, что даже при худой власти мир – лучше войны. Теперь даже в малообеспеченных слоях, ругая последними словами начальство, многие считали коммунистическую власть «своей». Продолжали сказываться полная разрушенность гражданского общества и ответственного политического самосознания, социальная апатия, весьма ограниченное представление об идейных и бытовых альтернативах советскому образу жизни. Даже критики режима отмечали многочисленные скрепы, связавшие номенклатуру и народ и придающие стабильность режиму. Они заключали, что советская власть действительно является «народной», а не навязанной сверху.

По наблюдениям скульптора Эрнста Неизвестного, во всех сферах и нишах, от промышленности до литературы и искусства, сложились сети, внутри которых перекачивались и разворовывались деньги и ресурсы. По его словам, советская власть «пронизывает все слои общества, сверху донизу. Верхи не всевластны, они зависят от среднего звена, среднее звено зависит от низов. Режим держится на иерархии искусственно созданных привилегий, которые работают в условиях нищеты и бесправия… Круговая порука действует и в заводском цеху или дворовом комитете пенсионеров, и на самых верхах… Люди этого братства вездесущи – от политика до исполнителя эстрадных куплетов. Это – «ученые», «журналисты», «врачи», «киноработники», «художники»… Они узнают друг друга по какому-то чутью, по цинизму – «мы одной крови, ты и я».