Дмитрий Немельштейн - Закономерности и метаморфозы этногенеза. Пять очерков о закономерностях взросления народов

Эти-то люди и были непосредственными исполнителями грандиозных замыслов Шамиля на поприще государственного строительства. Он вёл, без преувеличения, яростную войну с патриархальными обычаями, без которых невозможно было представить существование традиционной чеченской среды [17; 22, с.46].

Так Кодекс Шамиля категорически отвергал почти все положения Адатов – свода патриархальных законов – по которым разбирались в прежние времена все судебные дела чеченцев. Сам Кодекс, основанный на Шариате, был чрезвычайно суров и наказывал смертной казнью: за участие или соучастие в акте кровной мести; за изготовление фальшивых денег – русских ли, турецких ли; за любое преступление, совершённое в пьяном виде; за трижды совершённое воровство. Неповиновение имаму, наибу и прочим чиновным людям каралось смертью страшной и без промедления [22,с.45—46].

Всё это в корне противоречило ментальности подавляющего большинства чеченцев. Их психология, их общинное сознание (как самые консервативные элементы человеческого бытия) по определению не могли не сопротивляться обрушившимся на них нововведениям. Отсюда ни один из выездов Шамиля не обходился без участия в нём палача. Увы, выбора у Шамиля не было. Чтобы успешно строить государство, надо было решительно разрушать родоплеменные отношения. К разочарованию Шамиля энергия этого разрушения так и не смогла выплеснуться наружу, что позволило бы имамату развиваться более-менее устойчиво. Наоборот, эта энергия, заблокированная в пределах имамата, его же и уничтожила, немало поспособствовав победе и окончательному утверждению России на Северном Кавказе.

Так что, в конечном счёте, чеченское общество – оказавшись между молотом требований о лояльности российской короне, подкрепляемых непрерывным насилием со стороны русских войск, и наковальней ещё более разрушительных (в соответствии с их глубинной сущностью) преобразований, с максимальной жестокостью осуществляемых Шамилем – предпочло выбрать зло, которое на тот период времени реально оказалось меньшим [2, ч.3, гл.6].

Вопреки политическим и идеологическим установкам Шамиля, чеченский ЭТНОС сделал выбор, подчинившись требованиям русских и, таким образом, сохранил себя на этнической карте Северного Кавказа. У поднабравшихся опыта царских чиновников хватило здравого смысла не посягать на вековые устои чеченцев, а отказавшихся от сопротивления целенаправленно переселять на равнину, предоставляя возможность мирно трудиться (правда, в пределах досягаемости крепостных орудий) [22, с.76, 77].

В итоге, в последние годы войны, набирающий темпы процесс замирения, позволил царским властям сформировать немалое число отрядов чеченской милиции (и не только из числа равнинных жителей), активно воюющих на стороне русских войск [2, с.543].

Так инстинкт этнического самосохранения спас чеченцев как народ, и оставил им перспективу дальнейшего успешного этнического развития.

Таким образом, царское правительство фактом подавления национально-освободительного движения на Северном Кавказе резко застопорило процесс разрушения родоплеменных отношений, прервав, тем самым (возможно, лучше сказать: резко затормозив) тенденцию к формированию элементов государственности в чеченском обществе. Но отнюдь не подавив процесс хозяйственно-территориальной экспансии чеченского этноса на равнину, который удержать было невозможно, но который приобретал на этом этапе, регулируемый характер, так как уже в конце войны царское правительство начало активно переселять тысячи и тысячи чеченцев с гор на плодородную равнину, в окрестности крепостей Грозная, Бурная и др.) В итоге, завернувшись в кокон патриархальных отношений – своеобразной формы защиты национальной самобытности, своеобразной формы культурной независимости, так как царское правительство не вмешивалось во внутренние дела тейпов и в отношения тейпов между собой – чеченское общество просуществовало до 1917 года.

Говоря об истинных итогах Кавказской войны 1817—1864 годов, как она отразилась на судьбах чеченского этноса и российского суперэтноса, мы, на уровне сознательного, то есть на уровне политических событий, констатируем поражение чеченского и других кавказских народов в национально-освободительной войне против Российской империи и, соответственно, победу в этой колониальной войне России. Но, рассуждая об итогах этой войны с позиций этногенеза (а сознательная сторона – лишь часть этого процесса, в целом, не зависящего от нашего сознания и развивающегося объективно, то есть, на основе всеобщих Богом нам данных законов), мы можем утверждать о несомненном успехе чеченского этноса, так как, по итогам войны, за чеченским этносом окончательно – не только де-факто, но и де-юре – были закреплены многие его территориальные приобретения, начиная с XVII-го и до середины XIX-го века. А это – то главное, что обеспечивало дальнейшее нормальное и успешное развитие этноса на многие годы вперёд. Таким образом, задача ресурсного обеспечения быстро растущего организма, каковым являлся чеченский этнос, была им же успешно и решена. Свою задачу также успешно решил в результате этой войны и российский суперэтнос. Он добился стабильности в этом важном ресурсообеспечивающем регионе, без чего его собственное развитие было бы также существенно ограничено, не говоря уже, в случае неуспеха, о дальнейших перспективах усиливающейся дестабилизации, чреватой разрушительными процессами для России, в целом.