Игорь Иванов - Русское подполье. Пути и судьбы социал-христианского движения.

В концлагере, несмотря на все его лишения и ограничения, заключённый всё же имел возможность перемещаться, бывать под открытым небом. В тюрьме - он был обречён на то, чтобы годами находиться в каменном мешке.

В лагере, заключённый мог общаться со своими единомышленниками - такими же узниками, как и он, чувствовать моральную поддержку со стороны товарищей по заключению. Тюрьма лишала этой возможности, и часто её узник оказывался один на один с карателями.

Каменный мешок, отделявший пленника тюрьмы от всего мира, не ограждал его от преследований мучителей. Дабы сломить волю политзеков каратели делали всё, чтобы отравить и без того тяжёлое их существование. В камерах постоянно проводились обыски, всё «подозрительное» немедленно изымалось. Тюремщики то и дело подсаживали в камеру своих соглядатаев - «наседок». В лучшем случае это был обыкновенный «стукач», в задачу которого входила круглосуточная слежка за соседом и провоцирование его на откровенные разговоры. Но порой соседями политзаключённого оказывались специально подосланные уголовники, создававшие в камере невыносимые условия существования, провоцировавшие драки и готовые на убийство - в «бытовой» части тюрьмы зверские убийства сокамерников не были редкостью. Во Владимирском централе был случай, когда одного из членов ВСХСОН, Леонида Бородина, на несколько месяцев посадили в камеру вдвоём с душевнобольным... 129 129 129. Хроника текущих событий, 1971. Вып. 22. 10 ноября.

Но иногда отработанная тюремщиками система давала сбой. Так, ещё в ленинградском следственном изоляторе КГБ к Владимиру Ивойлову чекисты посадили соседа - татарина по фамилии Гуляев. А через три дня общения новый сокамерник вдруг признался, что он «наседка», специально подослан сотрудниками КГБ: «Я думал, что вы шпионы, а вы за то, чтобы России было лучше. Так пусть я уж лучше три года, хоть и несправедливо, отсижу, а этим помогать не стану!» 130 130 130. Ивойлов Вл. «По белым кудрям дня...» С.163. Конечно, случай с В.Ф. Ивойловым - исключение, но он очень показателен.

Тюремная камера со всеми её тяготами и лишениями не была для заключённого последним кругом земного ада. За малейшую попытку сопротивления, за «нарушение режима» узника ожидало наказание - заключение в карцер...

Так писал Валентин 3/К в поэме «Гротески», тайно переправленной на волю из мордовского заключения солагерником поэта - членом ВСХСОН Евгением Вагиным 131 131 131. Валентин 3/К. Гротески // Русское возрождение. - 1979. - № 5. - С.37-49. .

Тюремный карцер - это узкая и длинная бетонная камера-щель с высоким четырёхметровым потолком, под которым прорезано символическое «окно» - тоже щель. Холодный цементный пол, на который нельзя лечь, колючие шершавые стены, на которые нельзя опереться, тусклый свет лампочки-слепухи и вечный, пронизывающий, болезнетворный холод...

Укрыться от холода нельзя: одежда брошенного в карцер зека - тоненькая нижняя рубаха и старое, протёртое до дыр «хабэ»...

Присесть в карцере тоже нельзя: никакой мебели нет, камера-щель сконструирована таким образом, чтобы заставить человека всё время находиться в стоячем положении. От продолжительного многодневного стояния - в карцер, как правило, помещали на пятнадцать суток, затем могли этот срок и продлить - чудовищно, как при слоновой болезни, распухали ноги...

Лишь ночью узнику карцера на восемь часов выдавали так называемый «гроб» - сооружение из трёх досок вышиной не более 10-15 сантиметров от пола. Сидеть на нём невозможно, спать в «гробу» - адское мучение...

Ко всем физическим и моральным истязаниям добавлялось хроническое недоедание. Голодный зековский паёк урезался в карцере до минимума: вода и 450 грамм хлеба в день - вот и весь рацион... И только один раз в двое суток - черпак подогретой отвратительной тюремной баланды...

В этих условиях нужно было не просто «выживать» - что само по себе было сложной задачей - необходимо было бороться. Каждый день... В течение долгих недель, месяцев, лет...

В феврале 1968-го руководитель ВСХСОН Игорь Огурцов, находясь в камере Владимирского централа, в письме своим родным писал: «...Много облегчает сознание того, что мы здесь не напрасно: своими страданиями мы спасаем честь России, и чем больше нас мучают, тем больше достигается эта важная цель; народы мира не должны переносить позор беззаконий на наш великий народ, хотя есть такие, которые показывают пальцем и говорят: а чего от вас, русских, ещё ждать хорошего. Но была и будет сохранена честь и знамя России в тюрьмах и концлагерях её настоящими патриотами, вопреки всем лживым и трусливым тайным судам, пачкающим наши имена» 132 132 132. Из писем И.В. Огурцова его родным. // Русское возрождение. - 1978.-№2. - С. 47. .