Андрей Фурсов - Вопросы борьбы в русской истории. Логика намерений и логика обстоятельств

– То есть, подобные разговоры являются одним из факторов смуты?

– Именно так. Люди полагают, что нужно изменить ось, центр. Если бы Россия потерпела поражение в результате смуты или распалась, то столица, действительно, могла бы «уехать» на восток. Но этого не произошло.

– В Казани говорят о своем городе, как точке сборки для одного из полюсов возможного нового многополярного мира. И даже как о потенциальном центре или одном из важнейших центров новой Евразии?

– Думаю, что это скорее желаемое, чем действительное. При всем значении Казани, а также ряда других городов России – от Екатеринбурга до Владивостока – уверен, столицей будущей Евразии останется Москва.

– Мэр Казани в августе этого года на конгрессе местных властей Евразии, обозначив тему континентальной интеграции для города как «больше, чем геополитическую», употребил понятие «евразийской ментальности», которая, по его мнению, основана на «открытости, терпимости, готовности обменяться своими достижениями». Что такое, по-вашему, евразийская ментальность, и совпадает ли она с концептом Русского мира.

– Я не знаю, что такое «евразийская ментальность». Что такое русская ментальность, я представляю. Вообще я не сторонник евразийского подхода к истории России, по крайней мере, в его наиболее распространенной версии, хотя в ней немало верных эмпирических замечаний. Но теория, как известно, это нечто большее, чем эмпирическое обобщение. Начать с того, что при евразийском подходе собственно Россия исчезает – остаются Европа (европейскость) и Азия (азиатскость) и остается лишь анализировать их соотношение.

Россия является Евразией географически, но не исторически. Русский исторический субъект хотя и сформировался под большим влиянием Ихэ Монгол Улс (Великой Монгольской державы) и ее наследницы Алтын Ордон (Золотой Орды), является европейским христианским (православным) субъектом, повернувшим вековую евразийскую экспансию «восток – запад» с запада на восток. Неверно отождествлять европейскость с Западом. Запад – один из вариантов европейского развития наряду с Античным миром, Византией и Россией. В то же время сила России – в ее географической евразийскости, с одной стороны (что такое Западная Европа? Буржуазно-взбесившийся маленький полуостровок великой Евразии), и с другой стороны – в умелой комбинации нескольких технологий власти, не в последнюю очередь – золотоордынской, на которую позднее, в новые эпохи, наслоились иные.

Если говорить о евразийских «точках сбора» в узком смысле, то на территории нашей страны их будет несколько. И чем теснее они будут связаны друг с другом, тем сильнее и устойчивее будет вся конструкция в условиях надвигающихся военной и геоклиматической угроз. Ведь наш геополитический противник рассматривает территорию Северной Евразии лишь в двух ипостасях: либо резервной территории на случай геоклиматической катастрофы, либо театра военных действий против Китая или мусульманского мира. У православия и ислама значительно больше общего, чем у двух этих религий с католицизмом и протестантизмом. Это упор на здоровый коллективизм и традиционные ценности – те самые ценности, которые уже практически разрушены на Западе, превратившемся в постхристианское и постморальное общество. Помимо определенного (хотя вовсе не полного – не надо идеализировать реальность) ценностного сходства у русско-православного и тюрко-мусульманского (славянского и туранского) миров есть традиция, связанная с историческим переплетением судеб – мы несколько столетий вместе.

– Упомянутое русско-туранское единство, очевидно, имеет исторические корни. Насколько оно перспективно, как ядро новой Евразии? И как могли бы распределиться роли и задачи каждой из его составляющих?

– Как бы они могли распределиться, я затрудняюсь ответить. Вообще, в нынешней быстроменяющейся ситуации трудно спрогнозировать будущее. Любые прогнозы могут оказаться спекуляцией. Поэтому я бы от них воздержался.

– Новейшая история ускоряется на наших глазах. Совсем еще недавно Запад примерял на нас модель развала Югославии… В ее истории тоже долго соседствовали два похожих элемента – сербский и боснийский. С разным успехом. Так, во время Второй мировой войны боснийская составляющая сначала была включена в прозападную структуру прогитлеровской Хорватии, а позже стала составным элементом коммунистической микроимперии Тито… От каких ошибок, в этом контексте, не застрахованы, как империя, мы?