Юрий Данилов - Великий князь Николай Николаевич

Что касается затем утверждения германского влияния в Константинополе, то оно грозило такими серьезными изменениями в режиме проливов, которые не могли не вывести Россию из ее миролюбивых настроений. Начало этой печальной политики для взаимоотношений двух соседних государств было положено известным посещением германского императора Вильгельма II турецкой столицы. После такового, собственно, и началось быстрое осуществление идеи Берлинского халифата, во главе которого пожелал стать молодой германский император, объявивший себя покровителем ислама. Затем, в 1913 г., была осуществлена посылка на новых основаниях немецкой миссии генерала Лиман фон Сандерса, который должен был стать во главе 1-го (Константинопольского) турецкого корпуса. Это отдавало окончательно Турцию и особо интересовавшие нас по историческим и экономическим причинам проливы в руки немцев. Лишь по особому настоянию русского министра иностранных дел генерал Лиман получил назначение не командира столичного корпуса, а верховного инструктора турецких войск, что, впрочем, мало меняло положение Германии в Турции.

Традиционная дружба между Германией и Россией при таких крупных расхождениях могла поддерживаться лишь искусственно: родством царствовавших домов и общностью их династических интересов. Политико-экономические пути этих государств с каждым годом расходились все более. Вот почему, несмотря на резкое различие между государственным устройством России и Франции, союз был естествен и соответственно упрочивался из года в год. Что касается Англии, то ее недружелюбное отношение к России было обоснованно всего более на исторических недоразумениях и неприязни, искусственно разжигавшихся в личных целях Германии Гогенцоллернами. Со времени заключения Персидского соглашения лед между Англией и Россией стал растаивать, и кто знает, до каких пределов дошло бы дальнейшее сближение двух народов, по существу, не имевших серьезных точек соприкосновения для взаимной вражды.

Все изложенные выше обстоятельства заставляли Россию, постепенно оправлявшуюся от расстройства, внесенного в ее армию неудачной японской войной, выступить на защиту Сербии, когда в 1914 г. ей был предъявлен Австро-Венгрией унизительный для самостоятельного государства ультиматум. Глубоко неправильно думать, что в России в этот период существовал какой-то воинственный задор. Ее армия была доведена лишь до предела необходимой обороноспособности, и все, даже наши противники, сходятся на том, что оттяжка войны была бы России только выгодной.

В соответствии с этим русская дипломатия употребляла все усилия, чтобы закончить мирным путем возникший конфликт. И еще 31 июля надежда эта не была потеряна, ибо австро-венгерский посол в Петрограде граф Сапари в этот день сделал С.Д. Сазонову важное заявление, что его правительство согласно возвратиться к обсуждению вопроса по существу предъявленных к Сербии требований. Россия потребовала лишь приостановки уже начавшихся военных действий Австрии на сербской территории, после чего переговоры могли бы быть продолжены. Однако в полночь на 1 августа германский посол в Петрограде граф Пурталес предъявил свой ультиматум о полной демобилизации, очевидно долженствовавший привести к войне.

Насколько мне известно, существует мнение о том, что Россия существенно обострила конфликт, объявив в ночь на 31 июля взамен частной общую мобилизацию всей своей армии. В своей книге «Россия в мировой войне» я уже подробно излагал неизбежные мотивы такого решения и потому повторю их здесь только вкратце.

Вопрос о частной мобилизации был решен на известном совещании 25 июля без участия компетентных военных лиц, лишь под влиянием стремления возможно полнее ограничить конфликт. Между тем технически производство частной мобилизации было в России невозможно без полного нарушения расчетов общей мобилизации. И потому если вслед за частной потребовалось бы проведение общей мобилизации, то Россия оказалась бы перед неразрешимой катастрофой. При этом нельзя было не сознавать, что за Австро-Венгрией стоит Германия, которая не преминет вступить в вооруженный конфликт. Независимо оттого и сама Австро-Венгрия ко времени разрыва представляла собой столь могущественную военную державу, для успешной борьбы с которой было недостаточно мобилизовать всего 4 округа, дававших всего только 13 корпусов, приведенных на военное положение. Читатель уже знает, что первая же наступательная операция в Галичину потребовала со стороны России участия 16 корпусов!