Н Бухарин - О характере нашей революции и о возможности победоносного

Отсюда понятно, что по мере того, как все дальше и дальше шла развязка событий, как все прочнее и прочнее становилась власть большевиков, как все тверже и тверже чувствовал себя авангард пролетарской диктатуры, в конце концов должна была зазвучать - и, действительно, все настойчивее и настойчивее стала звучать - нотка о неизбежности большевистского перерождения.

Если сначала резче и громче звучала нота о неизбежной неудаче, о гибели большевиков, то во второй период, поскольку большевики уже закрепились у власти, все громче и громче зазвучало другое: большевики удерживаются, но большевики уже не те; большевики укрепляются, но они перерождаются под влиянием крестьянской стихии. Иначе и быть не могло: кто признает буржуазный характер за нашей революцией, тот, естественно, до укрепления Советов должен был вопить о неизбежной неудаче пролетарского переворота, а после укрепления неизбежно должен был заговорить о перерождении.

Эту нотку необыкновенно хорошо выразил Далин, один из видных меньшевиков вообще, один из теоретиков вымирающего меньшевизма - в частности. В своей книге "После войн и революций" он пишет: "Нужно понять смысл событий, нужно сорвать маскарадные одежды. Нужно смыть краски и белила; судить не по словам, а по делам; не по намерениям, а по итогам. Нужно понять объективный смысл революции"

""24"". А этот "объективный" смысл революции вот в чем: "Та революция, которую переживает Россия вот уже пятый год (писано в 1922 году.- Н. Б.), с самого начала была и остается до самого конца буржуазной революцией" ""25"". Ставится вопрос: "Почему таков итог коммунистической революции?" И дается ответ: "Потому, что интересы крестьянства решали судьбу всей политики" ""26"".

В этом же отношении интересна позиция уже цитировавшегося нами Либера, этого махрового правого меньшевика. Вот что писал Либер в той же брошюре, обобщая свои мысли о невозможности социализма в России: "...для нас, "непереучившихся"

социалистов, не подлежит сомнению то, что социализм, прежде всего, может быть осуществлен в тех странах, которые стоят на наиболее высокой ступени экономического развития,- Германия, Англия и Америка - вот те страны, в которых прежде всего есть основание для очень крупных победных социалистических движений (это в Америке-то "прежде всего" "есть основания для очень крупных победных социалистических движений"! - Н. Б.). Между тем с некоторого времени у нас развилась теория прямо противоположного характера. Эта теория не представляет для нас, старых русских социал-демократов, чего-либо нового; эта теория развивалась русскими народниками в борьбе против первых марксистов"

""27"". Значит, большевизм это есть народническая теория, в борьбе с которой развивался русский марксизм. (Как тут не вспомнить "новейшие" упреки в "комнародничестве"!) Но и этого недостаточно нашему "мыслителю". Нужна еще более компрометирующая марка для представителей большевизма. Народников г. Либеру маловато. Поэтому он "углубляет" постановку вопроса и пишет: "Эта теория (большевистская теория. - Н. Б.) очень старая; корни ее - в славянофильстве"

""28"".

Своеобразно, но в том же основном стиле решал вопрос о характере нашей революции А. Богданов. Большевики захватили власть, использовав слабость буржуазии после войны, которая (буржуазия) обанкротилась. Захват власти, осуществленный при помощи солдатчины, ни в какой мере не является началом социалистической революции: пролетариат еще не дозрел до социализма, а крестьян - большинство.

Поэтому-то государство, которое создают большевики, отнюдь не есть государство пролетариата. Это государство технически-организаторского слоя, интеллигенции, которая сложилась теперь, как класс. Если даже в субъективные намерения большевиков и не входило создание такой власти, то объективно их роль сводится к строительству оригинального государства, во главе которого стоит новый класс, окончательно сконсолидировавшийся в огне революции. Подвергаясь чиновничьему, бюрократическому перерождению, выходцы из пролетариата сами превращаются в составные части этого нового класса. Объективная невозможность социализма и здесь сказала свое решающее слово, вопреки субъективным иллюзиям самих агентов революционного процесса.

Заслуживает быть отмеченным, что и Базаров, который не раз выступал литературным близнецом Богданова, не мог согласиться на признание социалистического характера нашей революции. В качестве социалистической наша революция выступает, по его словам, лишь в большевистских декларациях, в действительности же целая пропасть разделяет эти декларации и действительность, пропасть, на заваливание которой у пролетариата уйдет не одна сотенка лет ""29"".