Петр Букейханов - Как Пётр Первый усмирил Европу и Украину, или Швед под Полтавой

Следовательно, для Швеции Полтавская битва представляет в первую очередь не материальное, а моральное значение. Как заметил Г. Дельбрюк по поводу результатов сражения между римлянами и карфагенянами при Нараггаре (Заме), его значение заключалось не столько в положительной стороне – в самой победе, одержанной здесь Римом – оно было скорее отрицательного порядка; Карфаген был сломлен в своем последнем взлете, и граждане его утратили надежду на будущее [810]. Так же и шведы после Полтавы утратили надежду на возможность победить русских, что сделало бессмысленным продолжение борьбы со стороны короля и шведского правительства. Более того – видя, что из всей королевской армии практически ни один не вернулся на родину, шведы стали в массовом порядке бояться своего ближайшего соседа и противника, то есть психологически признали свое поражение, что и привело ко всем последующим военным неудачам в конфликтах с русскими.

Учитывая изложенное, первым и самым значительным итогом Полтавской битвы для Швеции явилось то, что страна утратила свою армию, качественный уровень состава которой оказалось невозможным никогда более восстановить. В то же время периодическая активизация боевых действий на разных театрах войны и связанные с этим потери не позволяли восстановить и количественный состав армии – так, в 1717 году в шведских действующих войсках насчитывалось всего 10 тыс. солдат и офицеров кавалерии и немногим более 11 тыс. пехоты, хотя в 1718 году размер полевой армии удалось довести до 36 тыс. солдат и офицеров, а общую численность полевых формирований – до 60 тыс. человек за счет формирования корпусов ополчения численностью 14 тыс. человек из местного населения в Финляндии и около 10 тыс. человек в Швеции [811]. Соответственно в ближайший после Полтавской битвы период Северной войны отсутствие армейского объединения шведских войск в Польше вначале отсрочило объявление Турцией войны России, вследствие чего турки и крымские татары упустили выгодную возможность использовать сосредоточение русских сил в Прибалтике, а затем уже сами шведы не воспользовались в полной мере Прутским походом царя Петра (корпус генерала Стенбока так и ограничился операциями в Померании). Потом уже сам король Карл XII, трезво оценивавший возможности своей новой армии, отказался от настойчиво предлагавшихся ему планов вторгнуться в Прибалтику, чтобы начать там активную борьбу с русскими. Король предпочел воевать против датских и норвежских войск в Норвегии, хотя располагал возможностями атаковать русских с не меньшими силами, чем это было в начале войны под Нарвой. Как видно, морально-психологический надлом, заключавшийся в испуге перед русскими, коснулся всех в Швеции, начиная даже с «неустрашимого» короля Карла. По мнению В. Артамонова, два разгрома – при Лесной и под Полтавой – заставили шведские сухопутные силы уклоняться от генеральных битв и сражений с русской армией не только в послеполтавском периоде Северной войны, но и в трех следующих войнах с Россией: в 1741–1742, 1788–1790 и 1808–1809 гг. [812]

Схожая ситуация сложилась для Тевтонского ордена после поражения под Грюнвальдом – гибель большого количества профессионально подготовленных рыцарей и сержантов потребовала длительного времени и значительных финансов для восстановления военных сил ордена, но ограниченные людские и материальные ресурсы не позволили в сравнительно короткие сроки решить эту задачу, а при отсутствии армии никакие дипломатические мероприятия уже не могли защитить орденское государство от внешней угрозы. Причем к таким значительным историческим последствиям приводили относительно небольшие людские потери, по крайней мере, по меркам последующих военных конфликтов.

Изучение информации о количественных потерях шведов под Полтавой показывает следующее [813]. Всего до Полтавской битвы шведская армия насчитывала около 26 тысяч солдат и офицеров регулярных войск, в том числе около 2000 офицеров и унтер-офицеров, 9270 солдат пехоты, 11 894 солдата кавалерии, 2250 больных и раненых солдат и офицеров всех родов войск, примерно 500 артиллеристов, саперов и ездовых. Если считать, что раненые и больные поровну принадлежали пехоте и кавалерии, то общее число пехотинцев составит около 10 400 солдат, а кавалеристов – 13 000. Из числа пехоты на поле боя были выведены 8100 человек, кавалерии – 7800. После Полтавской битвы и под Переволочной в плен были взяты 4954 солдата и офицера пехоты, 9833 – кавалерии, а также около 200 военнослужащих-артиллеристов. Вместе с королем ушли в Турцию 1300 рядовых и унтер-офицеров, из которых 200 пехотинцев и 1100 кавалеристов, а также значительное количество офицеров (в сентябре 1711 года при короле в Турции оставалось 130 офицеров разных полков) и 2–2,5 тыс. запорожских и гетманских казаков. Следовательно, из числа рядового и офицерского состава в битве под Полтавой шведы потеряли убитыми и пленными до 10 тыс. человек, из которых 1 тыс. офицеров, 7 тыс. пехотинцев и 2 тыс. кавалеристов (по шведским данным, в целом 6,9 тыс. убитых и 2,8 тыс. пленных). Учитывая потери, из числа пехоты в бою уцелели немногим более тысячи человек. Поскольку 6 батальонов из сводного отряда генерала Рооса в начале боя насчитывали около 2,5 тыс. солдат, то, следовательно, в результате прохода через линии редутов, штурма укрепленного лагеря и полевого боя с русской армией из оставшихся 5,6 тыс. пехотинцев в 12 батальонах были убиты, ранены и попали в плен около 4,5 тыс. человек. Ряд авторов высказывает предположение, что значительная часть из этого количества погибла при отступлении шведов.