Степан Злобин - Салават Юлаев

- Никто не видал, атам. Я узнал твой кош. Да я не таился, атам. Кого мне бояться? Ведь время ушло! - ответил весело сын.

- Злых людей много! Ох, много! Что для них время! - забормотал старшина. - Ты Бухаирку не встретил?

- Никого я не встретил, атам. А что будет?

- Ох, сын! Схватят тебя, закуют в железы, на каторгу бросят... Гляди-ка, народ ко мне скачет. Уйди скорей в кош, схоронись и сиди потише... Я тут их встречу.

Салават скользнул в кош. Все тут было знакомо. Подушки, паласы, старый медный кумган, старшинское одеяние отца, его сабля и посох, два обитых железом больших сундука...

Салават вошел за занавеску, отделяющую женскую половину. Два пустых опрокинутых чиляка, горкой стоят пустые тухтаки, одежда матери на деревянном гвозде...

Шумная ватага возбужденных всадников подъехала к кошу старшины. Глядя в степь, Юлай видел, что вслед за этими первыми гостями к его кочевью мчатся еще и еще люди с разных кочевок.

- Объявил Бухаирка, собака! Вот тебе на! Объявил бумагу! - проворчал про себя старшина.

- К тебе, старшина-агай! - крикнул еще с седла дюжий медвежатник Мустай.

- Суди сам, Юлай-ага, нельзя больше так!

- Не можем давать лошадей! - закричали приехавшие с кочевок башкиры.

- Давал, давал - и еще давай! Хватит! - крикнул Мустай, уже соскочив с седла. Он ухватил старшину за полы халата и дюжими руками в забывчивости встряхнул.

- Мустай! Ты сбесился, шайтан! - закричал старшина.

- Не я сбесился - царица сбесилась! Опять прискакал Бухаир с бумагой давать лошадей, а кто лошадей не даст, тот иди на завод в неволю!..

- Мустай! Так нельзя говорить у меня на кочевке! Ведь я - старшина. Так нельзя про царицу, - взмолился Юлай. - Я сам бумагу видал. Раз канцеляр написал, что царицын такой указ, значит, надо...

- Конечно, так надо! - насмешливо "поддержал" Юлая старик Бурнаш. Ведь как без коней воевать?! Царица с султаном воюет, ей лошади нужны!..

- А нам зачем воевать?! Нам зачем воевать?! - опять подступив к Юлаю, взволнованно выкрикивал Мустай. - Зачем нам против султана?!

- На что нам война? - зашумели вокруг. - Старшина богат, и пускай он своих лошадей дает! А мы уже много и так платили!

- Овчинные деньги платили? Платили! И пчелиные деньги платили, и рыбные деньги платили.

- Охотничьи, базарные!.. - подсказывали в толпе, горяча друг друга.

- Коней давали. Сам знаешь: сто лошадей для солдат, еще пятьдесят - для завода, еще сто двадцать всего только месяц назад опять для солдат, отсчитывал толстый Кинзя, сын муллы.

- И вправду, сбесилась царица! - выкликнул молодой Абдрахман.

- Замолчать! - повелительно крикнул на всех старшина.

Все замолчали, сойдя с коней, сгрудились толпой возле Юлаева коша.

- Бумагу ведь умные люди пишут, - поучающе, внятно сказал старшина. Какую войну, с кем воевать - нас с вами не спросят. Я сам на войне был, войну понимаю... Надо отдать царице коней-то... Отдадим - и живи на воле, стараясь утихомирить толпу, спокойно сказал старшина.

- На воле?! - снова ввязался Мустай. - А неделя пройдет - и опять бумагу пришлют?.. Не дадим лошадей!

- Ну, пригонят солдат, людей заберут на заводы. Ты что, хочешь идти на завод?

Среди сотни заседланных коней конь Салавата оказался неприметен, никто не мог заподозрить, что в коше у старшины находится такой необычный гость. Но Салават не стерпел. Покорность постаревшего отца, который утратил старшинскую твердость, и давнюю бунтарскую смелость, и уважение народа, привела Салавата в бешенство. Он загорелся и, не смущаясь более приказом отца, распахнул полог коша.

- Жягетляр, якши-ма!* - выкрикнул он.

______________

* Джигиты, здорово!

Все увидели его, но не сразу узнали. Кто-то откликнулся вежливым холодным словом приветствия.

- Салава-а-ат? - первым заголосил Кинзя, кинувшись к другу.

И вдруг за ним вся толпа разразилась веселыми криками. К Салавату бросилось сразу с десяток людей. Все словно забыли про злосчастную бумагу, про то, что с них требуют лошадей. Салавата обнимали, хлопали по плечам, удивлялись его возмужалости, расспрашивали наперебой, откуда он появился, теребили за рукава и полы одежды...

Когда первый шум чуть-чуть приутих, Салават, чтобы видеть всех, встал повыше - на камень, лежавший возле коша Юлая.

- Не крепостными нам стать, башкиры! Не дадим лошадей и сами не поддадимся! В горы, в леса уйдем - ни коней, ни людей не дадим. Скоро выйдет новый закон, и никто не посмеет больше требовать с нас лошадей!

Бухаир в общем шуме, когда глаза всех съехавшихся к Юлаеву кошу были обращены на Салавата, не замеченный никем из толпы шайтан-кудейцев, подъехал из степи. Он услыхал лишь последние слова Салавата, но не узнал Юлаева сына. Ему и в голову не пришло бы, что Салават может вернуться.