Андреа Ди Микеле - Меж двух мундиров. Италоязычные подданные Австро-Венгерской империи на Первой мировой войне и в русском плену

Возможно, наиболее ярким примером является Богемия, потрясаемая неизлечимым национальным конфликтом, который имел серьезные последствия для общей стабильности имперских институтов. В Богемии и Моравии на две трети населения, говорившего на чешском языке, приходилась треть говоривших на доминирующем в империи немецком, и округи с чешским большинством перемежались с округами с немецким большинством. Чехи, переживавшие экономический и социальный рост, утверждали, что по историческим причинам их язык должен стать единственным официальным языком на всей территории, немцы же просили предоставить такой статус доминирующему языку в каждом отдельном округе. В таком сложном контексте в апреле 1897 г. премьер-министр граф Казимир Бадени представил парламенту Вены два постановления, регулирующих использование языка в государственной администрации Богемии и Моравии и признававшие статус официального языка также и за чешским языком [39] См. Sutter В. Die Badenischen Sprachenverordnungen von 1897. Hire Genesis und Auswirkungen vornehmlich auf die innerdsterreichischen Alpenlander. 2 vv. Graz-Koln: Bohlau, i960,1965. . Это подразумевало обязанность государственных должностных лиц знать оба языка и правильно использовать их в отношениях с населением и другими ведомствами. В случае, если служащие не смогли бы общаться и на чешском и немецком языках спустя три года, они лишились бы должностей. Постановления Бадени могли бы взять на себя роль модели разрешения конфликтов для всех регионов империи, где сосуществовали народы, говорившие на разных языках. Однако он недооценил упрямство германского национализма, который, будучи не менее агрессивным, чем другие, посчитал проект о языках как карательный по отношению к немцам. Если немецкий язык, lingua franca (язык-посредник) империи, был хорошо известен чешским чиновникам, то этого нельзя было сказать о чешском языке для немцев, считавшим его языком низшим, имевшим местное значение и ограниченное использование. Для немецких националистов предложение учиться чешскому являлось провокацией – оспариванием их национального, лингвистического и культурного превосходства.

Результатом стал резкий парламентский обструкционизм, попытка правительства умиротворить националистов путем внесения поправок в постановления, дальнейшее ужесточение партийных позиций, столкновения в присутственных местах и на площадях разных городов, включая Вену. Эпилог оказался драматичным, с полицейским рейдом в парламент против двух десятков депутатов, насильно оттуда изгнанных [40] Kann. Storia dell’Impero cit. P. 537–541; Macartney. L’impero cit. P. 749–752. . «Гнусным и пугающим» был спектакль, который увидел Марк Твен, исключительный зритель тех событий из галереи для публики: десятки полицейских хватали «’’неприкосновенные личности’’ представителей нации, грубо волоча их за собой вниз по ступенькам и выставляя за дверь» [41] Свидетельство Марка Твена см. Mason J.W. Il tramonto dell’Impero asburgico. Bologna: il Mulino, 2000. P. 58, n. 42. . Не менее устрашающим является отчет, представленный депутатом от Трентино Энрико Кончи, красочно описавшим парламентские столкновения с метанием стульев, драками и даже угрозами с ножом [42] Свидетельство Кончи см. Pagano I. Il Trentino e i trentini durante la crisi del governo Badeni. Dalia condotta dei deputati al progetto di riforma del Regolamento provinciale del 1897 // Studi trentini. Storia. 94, 2015,2 P. 383–412 (цит. приведена на с. 398). .

Бадени был вынужден уйти в отставку, его постановления были отозваны, лингвистическая проблема осталась нерешенной, а парламент прекратил работу. Оппозиционный обструкционизм помешал нормальному функционированию верхов, и с того момента вплоть до распада империи законодательная ее деятельность могла разворачиваться только через систематическое обращение к срочному изданию очередных указов. Австро-Венгрия не смогла приспособить свою политико-институциональную структуру к национальному плюрализму, обрекая парламентские институты на паралич [43] Hantsch Н. Die Geschichte Osterreichs. Vol. II. Graz-Wien: Styria Steirische Verlagsanstalt, 1950. S. 457–479. .

И на территориях, населенных итальянцами, в десятилетия, предшествовавшие мировой войне, наблюдался драматический рост национальной конфронтации с различными характеристиками, в зависимости от географических районов.

В Трентино национальная борьба велась под знаком постоянного требования отдельной автономии для итальянской части Land Tirol (Земли Тироль), с обширными административными и политико-законодательными полномочиями. Ставилась цель придания для Трентино статуса Kronland (Коронной земли) империи, или же создания двух субавтономий внутри Земли Тироль, одной для немецкой части, другой для итальянской. Эта просьба, насколько постоянно, настолько и безрезультатно предъявлялась как в Инсбруке, так и в Вене, со второй половины XIX в. вплоть до мирового конфликта. Она повторялась в разных формах, с апелляциями и прошениями, а также с проектами реформ, которые регулярно отклонялись, и с практикой – как протест – систематического отсутствия в Landtag (Парламенте земли) Инсбрука [44] О проектах реформы см. Benvenuti S. L’autonomia trentina al Landtag di Innsbruck e al Reichsrat di Vienna. Proposte e progetti 1848–1914. Trento: Societa di studi trentini di scienze storiche, 1978; SchoberR. La lotta sul progetto d’autonomia per il Trentino degli anni 1900–1902, secondo le fonti austriache = Der Kampf um das Autonomie Projekt von 1900–1902, fur das Trentino, aus der Sicht osterreichischer Quellen. Trento: Societa di studi trentini di scienze storiche, 1978; Corsini U. Problem! politico-amministrativi del Trentino nel nesso provinciale tirolese, 1815–1918 // Austria e province italiane, 1815–1918. Potere centrale e amministrazioni locali / a cura di E Valsecchi, A. Wandruszka. Bologna: il Mulino, 1981. P. 213–257. . В Вене идею блокировали из-за опасения, что предоставление отдельной автономии итальянцам Тироля могло бы вызвать опасные цепные реакции в других регионах империи. Одновременно, в Инсбруке преобладало убеждение, что для Трентино отдельная автономия служила лишь первым шагом к территориальному отделению.