Олег Гончаренко - Изгнанная армия. Полвека военной эмиграции. 1920–1970 гг.

Миллер попытался предупреждать усилия НКВД по внедрению своих агентов в Союз, и даже успел приступить к созданию контрразведывательного аппарата. По замыслу председателя РОВС, это учреждение должно было стать составной частью Союза, для чего в октябре 1930 года он вызвал в Париж генерал-майора Константина Ивановича Глобачёва, служившего в начале века начальником Петроградского окружного отделения Корпуса жандармов. Он был лично известен Миллеру, как выпускник Николаевской академии Генерального штаба, и всей своей предыдущей биографией был основательно подготовлен для успешной контрразведывательной деятельности в эмиграции. Глобачёв представлялся Миллеру приемлемой фигурой еще и потому, что в свое время служил на ниве политического сыска в Царстве Польском: своеобразными «воротами в Европу» Российской империи. Оттуда Глобачёв распространил незримые нити агентурной сети по всей Европе, включая Францию, и зорко следил за перемещениями и замыслами российских революционеров, скитавшихся по Европе в поисках субсидий на террор и ниспровержение власти в России.

Основной задачей, поставленной Миллером перед Глобачёвым в Европе начала 1930-х годов, стала отладка системы выявления советских нелегалов в среде русской эмиграции, и военных эмигрантов в частности. На стол председателя РОВС ложились доклады с достоверной информацией не только о деятельности представителей советской политической разведки в Европе, но и веяниях внутри самого РОВСа. Так, например, от одного из агентов Глобачёва в Чехословакии Миллеру стало известно, что внутри самого Союза возник некий тайный политический совет под руководством генерала от кавалерии П. Н. Шатилова. Это пугало и раздражало ряд генералов, входивших в РОВС, и после гибели Миллера стараниями генерал-лейтенанта Ф. Ф. Абрамова, близкого к Шатилову, Глобачёва стали оттеснять от дела, а работу созданной им агентуры постепенно свернули под предлогом «нехватки средств» и сокращения расходов. Глобачев оставил службу и выехал в США, где стал работать… коммерческим художником в рекламном бизнесе.

Разумеется, по сравнению с финансами, получаемыми от государства ОГПУ – НКВД для проведения зарубежной работы, возможности контрразведки РОВС были сопоставимы далеко не в пользу последней. Финансовые сложности стали преследовать РОВС еще с начала 1930-х голов, а попытки пустить деньги в рост, предпринятые Миллером, привели к утрате 7 миллионов франков из казны Союза, вложенных генералом на свой страх и риск в одну из тогдашних финансовых пирамид. Основатель пирамиды швед Ивар Крегер покончил жизнь самоубийством, чем обрек многие тысячи своих вкладчиков на полный финансовый крах. РОВС не стал исключением.

Для разработки новых внешнеполитических операций НКВД получал достаточно средств, и, надо признать, оправдывал инвестиции, разработав одну из наиболее одиозных операций по внедрению сына генерала Абрамова в структуру 3-го отдела РОВС. Звали молодого человека, неожиданно появившегося во Франции через Германию, где, по его словам, он бежал с советского торгового судна, стоявшего под разгрузкой в гамбургском порту, Николаем Федоровичем Абрамовым. Предыстория неожиданного его появления такова: при уходе из России в ноябре 1920 года семья генерала была оставлена им, и 10-летний Николай Абрамов остался у большевиков. По какому-то странному стечению обстоятельств, волны репрессий обошли семью Абрамовых. «Маленький Николай жил в семье тетки и воспитывался в советской среде. Учился в советской школе, состоял в комсомоле, прошел разностороннюю подготовку в Осавиахиме. Был умелым шофером-механиком, хорошим фотографом, бойко стучал на пишущей машинке, любил спорт и вообще отличался недюжинными способностями. Советская школа привила ему атеистические взгляды на жизнь, преклонение перед сильной советской властью, ненависть к фашизму, презрение к демократии и белогвардейцам», – сообщал один из исследователей «дела Абрамова в зарубежье» [148].

На Западе Николай Абрамов объявился при странных обстоятельствах. Матрос советского торгового судна «Герцен», приписанного к ленинградскому порту, неожиданно легко в 1931 году сбежал с советского парохода, причалившего в Гамбурге. Не торопясь, добрался до германской столицы, отыскал штаб-квартиру РОВС, обратился за помощью к дежурному офицеру. После первых перекрестных допросов молодого человека, выяснивших его личность, о нем было доложено начальнику II отдела РОВС генералу фон Лампе. Алексей Александрович фон Лампе, в прошлом военный агент и один из ближайших сподвижников барона Врангеля в эмиграции, внешне сочувственно выслушал историю побега молодого Абрамова. При содействии генерала, организовавшего получение Абрамовым болгарской визы, тот был отправлен к отцу, проживавшему на тот момент в Софии. Рассматривая эту историю с точки зрения дня сегодняшнего, некоторые историки убеждены, что личные взаимоотношения Николая Абрамова с отцом едва ли подвигли советского матроса на столь отчаянный поступок, ибо с детства были «довольно прохладными». Несмотря на это, советский беглец прожил три года у отца, получая от него даже «карманные деньги» до той поры, пока не объявил, что нашёл постоянную работу, съехав из отцовской квартиры.