Сергей Алексеев - Крещение Руси и Владимир Святой

Каждый год, в день 15 июля по юлианскому календарю, звучит во всех храмах Руси на понятном каждому славянину любой эпохи языке торжественная величальная песнь в честь князя-крестителя: «Величаем, величаем тя, святый равноапостольный великий княже Владимире, и чтим святую память твою, идолы поправшаго и всю Российскую землю святым крещением просветившаго». И миллионы верующих на всех языках православного мира во всякий день взывают: «Святой Владимир, моли Бога о нас!»

Как уже говорилось, вероятность принадлежности этого памятника эпохе князя Владимира крайне мала. Тем не менее мы приводим его здесь в редакции, содержащей наименьшее количество домыслов и анахронизмов – Варсонофьевской. Варсонофьевская редакция переводится по древнейшему своему Варсонофьевскому виду, сохранившемуся в единственном списке XIV века. Стоит отметить, что это один из двух древнейших списков «Церковного устава». Всего известно 4 вида Варсонофьевской редакции, сохраненные 33 списками (все остальные XV–XVII веков). Перевод на современный русский язык выполнен автором этих строк по изданию: Древнерусские княжеские уставы. Издание подготовил Я.Н. Щапов. Ответственный редактор Л.В. Черепнин. М., 1976. С. 62–63.

А это суд церковный Владимира.

Се я, князь Владимир, поставил церковь святой Богородицы в Киеве и дал церкви той десятину по всей Русской земле, во всех градах.

И потом поразмыслил с княгиней Анною и со своими детьми, что вот каких судов не подобает судить князю, ни боярам, ни судьям их, и дал те суды церквам всем, епископиям Русской земли.

А по сем не вмешиваться ни детям моим, ни внукам, ни всему роду моему до века, ни к людям церковным, ни в суд их.

То все дал по всем градам, и по погостам, и по свободам, где только есть христиане.

Развод, прелюбодеяние, уличение в нем, драка между мужем и женою до смерти, и если кто из родственников или свойственников сойдется, и ведовство, зелейничество, оскорбления, блуд, отрава, ересь, укус зубами, и если отца или мать бьет сын или дочь, братья или дети судятся за наследство, и церковный грабеж, и если мертвецов стащат, крест посекут, и если на стенах режут, и если скот, псов или птицу без великой нужды введут, или что неподобающее в церкви содеют.

Те все суды Церкви даны. Князю, боярам и судьям в те суды не вмешиваться.

То все дал по первых царей решениям, согласно Вселенским святым семи соборам великих святителей.

Если же кто нарушит наш устав, таковым прощения нет от закона Божьего, и горе они себе наследуют.

Как искони установлены и поручены святым епископиям градские и торговые мерила, и спуды, и весы, и ставила – от Бога так искони установлено епископу блюсти безупречно, ни умалить, ни умножить, – обо всем том дать ему слово в день судный, как и о душах человеческих.

Вот церковные люди: игумен, поп, дьякон и кто в клиросе, чернец, черница, попадья, проскурница [3], попович, лечец [4], прощеник [5], задушный человек [6]; монастыри, больницы, гостиницы, странноприимцы.

То люди церковные, богадельные. Митрополит или епископ ведают между ними суд, обиду, распри или наследство.

Если будет иному человеку с таким человеком речь, то обычный суд.

Первая статья «Устава» Варсонофьевской редакции, в отличие от других его редакций, четко соответствует летописному описанию дара Десятинной церкви. Точно так же, в отличие от других редакций, нет ошибочных указаний на времена патриарха Фотия. Советуется князь не с митрополитом, а с супругой и детьми. Это вполне естественно для ситуации именно крещения Руси. Церковь еще не обладает никакими властными полномочиями и лишь только получает их добровольным и единоличным актом княжеской власти. Участие княгини Анны оправдывается ссылкой на византийские законы далее. Заповедь Владимира потомкам также соответствует тому, что известно из летописей о даре Десятинной церкви.

Интересен очерк правовой системы, существовавшей на Руси, если верить Уставу, на конец Х века. Светская судебная власть на государственном уровне принадлежит князю, в отсутствие его – боярам. Князь и бояре имеют право назначения судей, чьи приговоры равноценны их приговорам. Но спорно, следует ли относить эти сведения ко временам Владимира или все-таки к XII–XIII векам.

Сфера действия «Устава» ограничивается пока «градами, погостами и свободами», то есть не захватывает сельских общин с их обычным правом. Это как будто также отражает ситуацию в новокрещеной стране, где на селе еще даже не строились церкви. Термин «свобода» (позднейшая «слобода») – не обязательно анахронизм. Так уже издавна могли именоваться торгово-ремесленные поселки, не подвластные напрямую никакому князю, – распространенное явление на Руси именно IX–XI столетий.