Виктор Кобылин - Император Николай II и заговор генералов

Не будучи подчинен Алексееву, Русин держал себя в Ставке очень достойно, независимо и самостоятельно.

Утром адмирал Русин был приглашен к генералу Алексееву. Алексеев рассказал, что Государь задержан в пути, находится во Пскове и ему из Петрограда предъявлены требования.

– Что же требуют? Ответственного Министерства? – спросил адмирал.

– Нет. Больше. Требуют отречения, – ответил Алексеев.

– Какой ужас, какое несчастье, – воскликнул Русин.

Алексеев спокойно и невозмутимо молчал. Разговор оборвался. Собеседники поняли друг друга. Русин встал, попрощался и вышел из кабинета, даже не спросив, для чего, собственно, его приглашал Алексеев.

Так рассказывал об этой сцене автору сам адмирал Русин.

Пришел наконец и столь желанный ответ от В.К. Николая Николаевича. Стали редактировать общую телеграмму от генерала Алексеева Государю Императору, которая и была передана во Псков в 14 ч. 30 м. дня.

Перед отправкой телеграммы под ней предложили подписаться и адмиралу Русину, от чего адмирал Русин с негодованием отказался, считая обращение с подобной просьбой изменой Государю Императору» (А. Спиридович).

Теперь мы увидим, как реагировал на это Алексеев. Мелочный и злопамятный, он, конечно, понял, что Русин считает и его, и Николая Николаевича, и других главнокомандующих изменниками. Что, конечно, и было. Не забудем, что Алексеев был на «ты» с Николаем Николаевичем. Это было сразу доложено Николаю Николаевичу, когда тот прибыл, думая, что он будет Верховным. Этого, как известно, не случилось. Так вот еще не зная об этом, Николай Николаевич «указал сместить адмирала Русина с должности Начальника Морского Штаба Верховного Главнокомандующего» (П. Кондзеровский «В ставке Верховного»).

Это смещение не имело силы – Николай Николаевич не был допущен к занятию поста Верховного. Но Русин сам не пожелал служить врагам России и добровольно подал в отставку. Не то что другие генералы, которые так стремились угодить новому начальству, вплоть до большевиков (Брусилов, Поливанов, Клембовский, Бонч-Бруевич, Балтийский, Гатовский, Сытин, Болдырев и т. д., и т. д., и т. д.).

В 10 ч. утра в Пскове Рузский был принят Государем. Рузский доложил о разговоре с Родзянко и «стиснув зубы», как говорил позже, положил перед Государем ленту разговора, наклеенную на листах. Государь внимательно прочел все листы. Затем встал, встал и Рузский. Затем сел и предложил сесть генералу. Государь начал говорить об отречении. Он сказал, что уже вчера понял, что манифест о даровании ответственного министерства не поможет.

«Если надо, чтобы я отошел в сторону для блага России, я готов, но я опасаюсь, что народ этого не поймет. Мне не простят старообрядцы, что я изменил своей клятве в день священного коронования. Меня обвинят казаки, что я бросил фронт». Рузский предлагал подождать мнения Алексеева, хотя и предупредил о разговоре, какой вел Лукомский.

В это время Рузскому подали циркулярную телеграмму Алексеева. Рузский прочел ее вслух. После этого было решено узнать о том, что скажут главнокомандующие.

Рузский должен был явиться после завтрака. Рузский просил разрешения прийти с Даниловым и Савичем. Воейкову Государь повелел переговорить с Рузским на платформе. Рузский говорил о Временном Правительстве, об аресте (министров и сказал, что телеграмму Государя об ответственном Министерстве он не послал, так как сейчас «единственный выход из положения – отречение. Это мнение всех Главнокомандующих». Рузский это говорил до получения ответов Главнокомандующих. Они уже знали, все эти «верноподданные», что будут солидарны друг с другом при покровительстве своего шефа Алексеева.

«Когда я вернулся к Его Величеству, – писал позже Воейков, – меня поразило изменение, происшедшее за такой короткий период времени в выражении Его лица. Казалось, что Он после громадных переживаний отдался течению и покорился своей тяжелой судьбе».

Государь понимал, что Он попал в ловушку, из которой не было выхода. Но Он страдал не за себя, Он страдал за Россию, понимая, что новые хозяева поведут ее по пути бесславия и приведут к гибели.

После завтрака Рузский вновь явился к Государю с докладом. На этот раз он привел с собой Данилова и Савича.

Данилов, очевидец того, что произошло, пишет следующее: «Император Николай встретил нас в том же зеленом салоне Своего вагона – столовой. Он казался спокойным, но был несколько бледнее обыкновенного: видно было, что Он провел большую часть ночи без сна. Одет он был в той же темно-серой черкеске, с кинжалом в серебряных ножнах на поясе.