Коллектив авторов - Западная Белоруссия и Западная Украина в 1939-1941 гг. - люди, события, документы

Применявшаяся РККА технология политических манипуляций была проста. Проинструктированные бойцы Красной армии давали четкие ответы на вечные мучительные вопросы — «что делать?» и «кто виноват?». Пропаганда умалчивала правду. Красноармейцы, как убеждал П. К. Пономаренко, не должны были призывать к созданию колхозов, отталкивать мелкобуржуазный элемент, говорить, об уничтожении частных торговцев и т. д. Агитаторы и пропагандисты демонстрировали не факты, а свои убеждения. Большинству солдат эта роль была по душе. Они говорили много, но не всегда то, что требовалось. В связи с этим ПУ БФ ближе к концу военных действий выпустило листовку, призывающую бойцов к бдительности, сохранению военной тайны и пресечению болтливости. Формировалась атмосфера подозрительности. Не приветствовались прямые индивидуальные контакты с местными жителями. Основной формой устной агитации в Западной Белоруссии стали митинги, на которых дружно принимались письма и приветствия товарищу Сталину, выражалось единодушное желание установить советскую власть на территории Западной Белоруссии.

Кроме того, по целому ряду вопросов красноармейцы дать ответов не могли. При массовом желании самопожертвования, мистической вере в мудрость Сталина и правительства частая смена парадигм и предшествующие идеологические установки о задачах социалистических миролюбивых армий, не обеспечивали нужного понимания освободительной миссии бойцами Красной армии, которые жаловались: «Нутром понимаем, что поступаем справедливо, но объяснить теоретически не можем». Задача разъяснения необходимости целей вторжения на польскую территорию в условиях отставания тылов и запоздалого поступления свежей информации легла на политруков, которые проводили мобилизующие митинги и многочисленные беседы. Несмотря на то, что политработников хватало не везде, как, например, в 27-й стрелковой дивизии, с точки зрения количественного насыщения советской армии кадрами данного рода вопрос в основном был решен. Если в 1938 г. БОВО не имел 50 % положенного по штату политсостава, то в 1939 г. через окружные курсы подготовили 2 000 политруков и преодолели дефицит. В сентябре, когда потребовалось очень большое количество политработников, пополнение стали готовить на 10-дневных курсах. Однако в условиях недостатка кадров в политработники часто попадали случайные люди. Иногда присланные политработники отказывались работать и служить в армии. На месте выяснялось, что пропагандисты никогда ранее пропагандой не занимались и не могут работать не только с командирами, но с бойцами. Низкий теоретический уровень комиссаров подчеркивался на партконференции БОВО в мае 1940 г. Командование жаловалось, что политруки, призванные из запаса, не хотят учиться военному делу и присутствовать на строевых занятиях, многие не справляются с работой. Военкоматы записывали политруками призывников, исходя только из их принадлежности к коммунистической партии. В итоге политруки отказывались проводить политинформации «Я никогда в жизни на собраниях не выступал, боюсь, ничего не получится».

Встречались и противоположные случаи, когда люди с высоким общественным статусом и большим опытом работы испытывали разочарование, оказавшись на должностях политработников в Западной Белоруссии. «Приехали, ни квартир, ни большой работы»; «Я был секретарем президиума облисполкома, приехал — ничего нет»; или «Я пять лет работал редактором — мог бы и дальше работать».

В итоге к квалификации армейских политработников было много претензий. На вопросы красноармейцев после окончания военных действий о том, когда их отпустят домой, политруки отвечали: «Я за правительство решать не буду». А по поводу передачи Вильно Литве: «Так надо. Наше правительство знает, что делать». Старший политрук Мартынов в 574-м полку 121-й стрелковой дивизии четыре дня проводил беседы исключительно по борьбе с крысами («ни корки не оставлять»). Красноармеец Егоров зимой 1940 г. писал из г. Видзе, что политруки стараются «отделаться двумя-тремя нестоящими фразами». По его мнению, это объяснялось их слабым политическим и общеобразовательным уровнем: «Надо бы им проходить не менее, чем двухгодичные курсы… Сейчас армия уже не та, как пять лет назад… прибыло новое пополнение. Много не только со средним образованием, но и высшим. Политруки могут превратиться просто в посмешище».

11 апреля 1940 г. призванные из запаса 7 сентября 1939 г. красноармейцы Николаев и Михайлов в письме в ЦК ВКП(б) среди «ненормальностей» их военной службы называли малограмотность комиссара Слесарева, позволявшего себе такие выражения как «наши отношения с Германией не только ухудшаются, но и улучшаются», «Финляндия находится северо-западнее Минска», «тов. Молотов получил образование в политехническом музее». Их удивляла подобная кадровая политика, так как в части было много грамотных инженеров, техников, руководящих работников. В силу очевидной необходимости специальной подготовки политработников в армии в феврале 1940 г. было принято решение о постоянно действующих курсах усовершенствования для политсостава запаса БОВО получил разнарядку направить на курсы с 1 марта 1940 г. 400 человек.