Гаральд Граф - Императорский Балтийский флот между двумя войнами. 1906–1914 гг.

Как-то раз мы, уже очень развеселившись после ужина в ресторане, пригласили нескольких артисток оперетты к себе в гости в порт. Наняли двух парных извозчиков-евреев (их мы прозвали «осьминогами», по числу ног лошадей) и благополучно добрались до нашей квартиры, когда уже начало светать. Разбудили нашего бедного вестового и заставили устроить чай. Затем, чтобы освежиться и развлечь дам, решили пойти поиграть в теннис. Теннисная площадка была у Морского собрания, и приходилось идти мимо флигелей, в которых жили командиры экипажей. На наше счастье, время было ранее, так что мы не попались на глаза начальству, а то бы нам не миновать гауптвахты за то, что появились с легкомысленными дамами в самом сердце порта, где живут семьи офицеров. После этой прогулки мы устроили у себя завтрак. Вообще превесело провели время и благополучно отправили наших гостей в город.

В другой раз мы как-то решили устроить у себя на квартире холостяцкий вечер. Пригласили нескольких приятелей-офицеров, и В.В. Витгефт решил также пригласить одного командира экипажа, с которым подружился в бытность в Артуре. Мы предполагали провести вечер за бокалами вина и кое-какой закуской, в мирной беседе. Совершенно невинное удовольствие. Отчего наше приглашение и принял командир экипажа. Но перед вечером нам пришла «блестящая идея» – нанять портовый духовой оркестр и этим доставить гостям особое удовольствие. Не долго думая, обегали часть оркестра и разместили его в нашей маленькой кухоньке. Когда гости собрались, то неожиданно для них грянула музыка. Гостей нам действительно удалось поразить. Только не всем это понравилось, и экипажный командир, который никак не ожидал, что будет столько шума, сильно поморщился. Оркестр добросовестно гремел, а общество, оживленное вином, весело беседовало. Время бежало незаметно, но скоро наше благодушное настроение было нарушено соседями, которые просили прекратить музыку, которая никому не давала спать. Они, конечно, были правы, так как под грохот оркестра действительно было невозможно спать. Но мы, хозяева, были страшно возмущены тем, что «какие-то чиновники» (нашими соседями были чиновники портовой конторы) осмеливаются мешать нашему веселью. Но те хоть были и чиновники, но стали грозить, что если шум не прекратится, то они будут жаловаться командиру порта. Хотя это и грозило бы нам неприятностями, но мы их выгнали. Однако когда наш почетный гость узнал о происшедшем, то он посоветовал отпустить оркестр, а после этого скоро разошлись и гости. Таким образом, наша вечеринка кончилась вполне благополучно, и чиновники не решились на нас жаловаться, и только по порту поползли сплетни, что мы в своей квартире безобразничаем, и командир порта поручил нас унять.

В марте для производства обычного «инспекторского смотра» прибыл вице-адмирал Скрыдлов [53]. В те времена он был очень известным адмиралом и командовал нашими эскадрами в Средиземном море и на Дальнем Востоке, после гибели [вице-] адмирала Макарова [54]был назначен командовать всеми морскими силами на Дальнем Востоке, но доехал только до Владивостока, где пробыл не долго из-за гибели Артурской эскадры. Мичманом он заработал Георгиевский крест на Дунае, и это положило начало его карьере. Но вообще он был моряком старой школы и доцусимского периода.

Этот смотр имел к нам мало отношения, и нам лишь приходилось присутствовать в своих экипажах, когда в них производился смотр. Эти смотры, главным образом, касались хозяйственной части и были пережитком старых времен, когда суда на зиму разоружались и все команды жили в казармах. К тому же тогда сообщение с Петербургом было трудное.

Адмирал Скрыдлов в помощь своему флаг-офицеру, лейтенанту Скрыдлову (племяннику адмирала), приказал назначить еще офицера, и выбор пал на нашего приятеля мичмана Бартенева. Мы были этим очень довольны, так как теперь были в курсе происходящего во время смотров, т. е. кого адмирал разносил, кого хвалил, и др[угих] случаев, иначе говоря, знали все новости. Но нам не долго пришлось гордиться положением нашего приятеля, так как через несколько дней адмирал его изгнал за опаздывание и неумение передавать приказания.

В один из царских дней меня назначили вести команду экипажа в собор. После обедни должен был состояться молебен, а после него – парад. Парад принимал командир порта контр-адмирал Ирецкой. Это был очень строгий адмирал, и его боялись. Отличался он тем, что довольно сильно заикался и от раздражения его заикание усиливалось, так что когда он кого-либо «распекал», то получались забавные сценки.