Коллектив авторов Лебедев С. В., - Воспоминания современников о Михаиле Муравьеве, графе Виленском

Характер представительства определяется при его основании. Если оно в своем начале будет ложно понято, то эта ложь испортит все его значение и ляжет проклятием на его судьбу. Оно отнюдь не должно быть замышляемо с характером власти, ограничивающей или уравновешивающей верховную власть. Оно не должно иметь ни тени подобного притязания. Малейшая капля яда отравит все смешение. Малейший намек на возможность подобного притязания с самого начала поставит представителей в фальшивые отношения и к верховной власти, и ко всему народу, и, наконец, к тем интересам, которым оно должно послужить. Фальшивый намек не останется без последствий; он скажется во всем; он бессознательно примешается к каждой мысли, к каждому слову, к каждому действию; он будет тайным источником всяких недоразумений; он расплодится во множестве сорных и зловредных трав и будет все более и более плодиться, пока не будет вырван и последний корешок фальши, затаившийся в основании дела.

Дело благоустройства будет испорчено, если при основании его будет присутствовать та мысль, что верховная власть делает в нем какую-либо уступку из полноты своих прав. Ничего не может быть неразумнее и бедственнее такого представления дела, что верховная власть скупо и крепко держит в своей руке разные льготы и выпускает их неохотно, в виде уступки, так что народ как бы выигрывает именно настолько, насколько проигрывает власть. Такой взгляд на отношения власти к народу столько же нелеп, сколько и пагубен; он ставит власть и народ в от -ношения невозможные, противные природе вещей. А между тем именно такой взгляд присутствует при сочинении фальшивых конституционных комбинаций. И власть, и народ должны понимать, что никакая общественная льгота, никакое улучшение в правительственном аппарате не должны быть понимаемы как какая-либо уступка в ущерб власти и на пользу народа. Улучшение в правительственной системе не только не должно умалять, унижать или ослаблять верховную власть, но, напротив, должно укреплять и возвеличивать ее. Так должна быть понимаема всякая льгота, всякое расширение прав, даруемое обществу. Тем более при основании представительства не должно быть и тени мысли, что оно является в ущерб верховной власти или в качестве однородной силы, ее ограничивающей. Оно отнюдь не должно быть понимаемо как уступка верховной власти, отрывающей часть своих прав и своей силы, чтоб отдать ее жадному до власти обществу. Всякий подобный взгляд есть верх неразумия в теоретическом отношении; а в практическом он может повести только к пагубному и невозможному многовластию в одном и том же государстве. Везде главная сила исторического развития состояла в том, чтоб искоренять многовластие, в каком бы виде оно ни являлось, и величайшие жертвы приносились народами для утверждения единой власти. Возможно ли же при свете ясного политического сознания совершать такое антиисторическое, самоубийственное дело введением начала многовластия в видах политического благоустройства? Возможное ли дело - возобновлять под видом улучшения и прогресса старое зло, с которым в многообразных формах так тяжко боролась история? А коль скоро о многовластии не может и не должно быть речи, то и народное представительство в видах лучшего политического устройства отнюдь не должно иметь характер власти в собственном и теснейшем смысле этого слова. Как бы ни было организовано представительство, в нем не должно быть и тени мысли, что оно имеет власть издавать законы или что согласие его необходимо верховной власти для издания закона.

Всякий проект, как бы он ни был годен стать законом, может стать им единственно и вполне в силу акта верховной власти. Мнение представителей, хотя бы оно соединило в себе все голоса, должно оставаться не более как простым мнением, и сколько бы оно ни переходило испытаний, оно не должно приобретать ни малейшей юридической обязательности, не должно становиться ни полузаконом, ни четвертью закона, ни сотою долей его до решения верховной власти.

Что же отсюда выходит? Коль скоро представительство при своем основании будет совершенно чисто от всякой фальшивой примеси, коль скоро в нем не будет и тени притязания на власть, коль скоро его мнение ни в каком случае не может считаться обязательным, то каков бы ни вышел состав его, оно, во всяком случае, будет совершенно безвредно. Разом исчезают все опасения с какой бы то ни было стороны и не остается места для мнительной заботливости о том, чтобы придумать сколь можно более рациональные или безвредные формы для его устройства и деятельности. Коль скоро дело при своем основании будет чисто от всякого лживого притязания, то оно будет точно так же чисто и от чувства страха, а страх - плохой восприемник новорождаемого дела. Падают всякие поводы к спорам между разными системами избирательных прав или избирательного ценза, и дело, таким образом, обходится без всякого сочинительства, без сложных теоретических хитросплетений; оно начинается без всякой ломки, без всяких сборов и примкнет к простым и очевидным условиям, непосредственно данным. Улучшения в его организации будут впоследствии вырабатываться практикой, а не предпишутся бойким пером теоретика. Пока дело будет идти хорошо, никаких улучшений и не потребуется, потому что от добра добра не ищут; если же в нем окажется недостаток, то существенного вреда от этого не будет; к тому же вместе с недостатком окажется и способ к его устранению.