Коллектив авторов Лебедев С. В., - Воспоминания современников о Михаиле Муравьеве, графе Виленском

Итак, вопрос ставится не о правах польской или другой какой народности в пределах русской государственной области, а о правах и силе самой этой области. Борьба идет не между двумя племенами или двумя народностями за язык, за обычай, за веру; борьба имеет своим предметом существование Русского государства.

Впрочем, добровольно отказаться от Царства Польского не так-то легко. Польское Царство присоединено к России в силу трактата, которым определено и закреплено ныне существующее положение Европы. Присоединение Царства Польского или известной части герцогства

Варшавского к России было делом европейской необходимости и есть одно из существенных условий политического равновесия. Россия была бы не властна самовольно оторвать от себя эту часть своих владений. Вот тут она действительно связана международным актом. И в самом деле, несмотря на желания, изъявляемые иностранною печатью и государственными людьми в парламентах относительно отделения Польши, едва ли бы Россия могла легко исполнить это желание, если б она, поверив его искренности, серьезно возымела намерение исполнить его. Отделение Царства Польского от России произвело бы сильнейшее замешательство в целой международной системе, и чтоб отделить от себя Царство Польское, Россия должна одним и тем же актом гарантировать его самостоятельность и требовать, чтобы все другие державы приняли его в свою систему как самостоятельное государство. В противном случае с удалением наших войск из польского края он неминуемо будет занят войсками соседних держав. Возникнет вопрос, может ли Европа допустить это нарушение установившегося в ней порядка, могут ли другие державы допустить самостоятельное существование Польши в каких бы то ни было размерах, - и по всему вероятию, этот вопрос был бы решен отрицательно, и нынешнее Польское Царство должно было бы увеличить собою территорию другого государства или подвергнуться разделу. Результатом было бы только то, что русская государственная область уменьшилась бы настолько, насколько увеличилась бы территория соседних с нею государств, а тем вместе была бы заявлена внутренняя слабость государственной силы России. Из слабости родится не крепость, а слабость; из ослабления следует дальнейшее ослабление. Нет причины остановиться на отделении какой-либо одной части государственной области, если государство само отказывается от какой-либо части своих владений в пользу других государств.

Государство может еще добровольно соглашаться на уступку части своих владений в том случае, когда эта уступка не сопряжена с ущербом его силы, то есть когда она сопровождается соответственною уступкой со стороны других заинтересованных государств. Во всяком другом случае уступка территории будет явным ущербом и достоинства, и силы государства, который поведет за собою целый ряд новых ущербов. Государство останется без закрепы, и для того чтобы закрепить себя снова, ему придется рано или поздно напрягать все усилия своего народа и каким-нибудь чрезвычайным заявлением силы восстановлять свое утраченное значение. Из спокойного самодовольного организма оно по необходимости должно превратиться в болезненно-раздражительную, недовольную силу и стать беспокойным членом международного союза. А такое положение по необходимости сопряжено с непрерывными опасностями, как внутренними, так и внешними. Вот почему человек, любящий свое Отечество, не может не принимать к сердцу уничижения его достоинства, нарушения его границ, оскорбления его чести и всякой ослабляющей его уступки.

Но, скажут, отделение собственно польского края от России было бы, может быть, не столько ослаблением, сколько укреплением нашего Отечества, ибо обладание Царством Польским всегда было для нас не столько элементом силы, сколько элементом слабости. В Царстве Польском, присоединенном к России, многие патриоты склонны видеть нечто вроде чужеядного тела в организме, нечто вроде рака, который надобно не оставлять в организме, а скорее выделить из него. Может быть, в этом сознании есть некоторая доля правды или, лучше сказать, может быть, это сознание не лишено основания. Есть обстоятельства, которые могут действительно расположить и здравомыслящих, и патриотических людей к такому взгляду. Во-первых, Россия допустила европейское вмешательство в свои отношения к польскому краю; отделяя от себя Польшу, Россия освободилась бы от всякого повода к этому вмешательству. Во-вторых, польская национальность с своими неугомонными притязаниями, клонящимися ни больше ни меньше как к уничтожению России, будет всегда в ее составе внутренним врагом; стало быть, чем скорее Россия выведет из себя этого врага, тем спокойнее, безопаснее, тем, стало быть, сильнее, а не слабее будет Русское государство. В-третьих, польская национальность, по мнению одних, цивилизованнее русской, а потому и не может довольствоваться одинаковым с нею государственным устройством и управлением, или, по мнению других, польская национальность хоть и не выше русской, но прониклась началами, до такой степени чуждыми русскому духу, что им невозможно ужиться в системе одного государственного целого.