Коллектив авторов Лебедев С. В., - Воспоминания современников о Михаиле Муравьеве, графе Виленском

Но, скажут иные ревностные патриоты, мы будем крепко стоять за русскую землю и в то же время можем допустить вопрос о возможности отделения польской земли. Однако что такое польская земля и что такое русская земля? Неужели государственная область определяется этнографическими признаками? Неужели судьба государственной области может колебаться и решаться вследствие этнографических или лингвистических исследований и споров? Неужели словарь и грамматика пойдут когда-нибудь распределять государственные территории? Государство не совпадает с племенем, и государственная область не есть только то пространство земли, которое заселено людьми одного языка. В области государства могут жить разнообразные народности, но сила государства равно простирается на каждую часть его территории. Все, что раз вошло в государственную область, становится такою же существенною частью ее, как и все остальное, и за каждую часть государственной территории равно ручается вся сила государства. Честь и достоинство государства, его сила и право одинаково связаны со всеми частями его территории, а не с теми только, которые заселены людьми того или другого племени. Когда возникает вопрос о государственной области, то имеется в виду не язык, не племя ее обитателей, а самое государство, та общая сила, которая равно простирается на все части своих владений. Нарушение границ оскорбляет честь всего государства, а не исключительно того или другого племени, живущего в его границах. Нет разницы, с востока или с запада, с юга или с севера, в польском краю, или в Крыму, или на Кавказе понесет оскорбление и ущерб государственная сила, равно отвечающая за все свои границы; в каждой части своей территории, какого бы она ни была свойства и объема, оскорбляется целое государство, нарушается вся его сила, и это оскорбление и это нарушение отзываются в целом его составе. Значит, оно слабо в своем центре, когда не обеспечивает равномерно своих границ, и это чувство внутренней слабости служит укором государству и подвергает сомнению самую крепость его существования.

Итак, с государственною областью связан вопрос не о народности ее обитателей, а о самом существовании государства. Когда венгерцы уперлись против Австрии на начале народности, то Австрия охотно приняла это начало и тотчас же обратила его против Венгрии. В силу этого начала вся Венгрия мгновенно должна была распасться на множество особых народностей, более или менее враждебных между собою. Поляки теперь жалуются, и за поляков жалуются другие, на угнетения и притеснения, которым подвергается польская народность; в самом же деле поляки хотят не восстановления своей народности, а восстановления своего прежнего государства вопреки началу народности; ибо власть старого польского государства простиралась не на одних только людей польского языка, но и на многочисленные народонаселения другого языка и другой веры. Да и теперь, если бы следовать в строгости принципу народности, пришлось бы и из нынешнего Царства Польского выделить некоторую долю, заселенную не польским, а русским людом, как, например, Холмская область. Если бы дело шло только о неприкосновенности языка и национального обычая поляков, если бы весь вопрос состоял только в том, чтобы на все том протяжении земли, где живет чисто польское народонаселение, в школах учили по-польски, в судах судили по-польски, в церквах молились по-польски или по-латыни, чтоб обычаи, нравы и все, в чем выражается народная особенность, имело право на существование, пользовалось честью и отнюдь не оскорблялось, то и не могло бы быть никакого спора между русскою и польскою народностями, и дело, по всему вероятию, давно бы уладилось очень выгодным для польской народности образом. Но вопрос между Польшей и Россией есть вопрос о государстве: польскому ли государству существовать или государству русскому? А так как польское государство погибло, а русское существует, то весь вопрос заключается в том, следует ли уничтожить ныне существующее государство русское, с тем чтобы восстановить существовавшее некогда государство польское. Вот весь вопрос, - и в решении этого вопроса весь интерес заключается в том, следует ли поставить польскую народность так, чтоб она постоянно имела виды на уничтожение русского государства, или же, напротив, так, чтоб эти виды стали совершенно невозможны. Виды на восстановление старого польского государства и на уничтожение нынешнего русского государства могут соединяться с надеждами или на немедленное осуществление, или на осуществление постепенное. Можно надеяться разом низвергнуть нынешнее русское государство и на место его поставить польское: это надежда революционеров и вооруженных врагов России, желающих войны с ней. Можно также рассчитывать на такое устройство польского края, которое мало-помалу, путем постепенного усиления польских государственных притязаний и соответственного ослабления русской государственной силы привело бы дела без всякого риска к тому же самому результату: это политика благоразумных польских сепаратистов, а также задача иностранных недругов России, пока они действуют не оружием, а дипломатическими средствами.