Константин Соколов - Пламя над Волгой. Крестьянские восстания и выступления в Тверской губернии в конец 1917–1922 гг.

5 октября в Большую Кошу приехали две делегации из Твери, одну из них возглавлял член губкома профсоюза текстильщиков Афанасьев. Они предложили руководству волисполкома встретиться и обсудить ситуацию. Но председатель Носиков и волвоенком Беляков просто не пришли. Зато когда приехавшие решили организовать собрание служащих, явились немедленно и заявили, что волость на военном положении и никаких собраний не допускается. Несолоно хлебавши делегаты отправились обратно в Тверь.

Чтобы 11-го числа вернуться со следователем ГубЧК Корниловым. На следующий день волостное руководство вызвали в уезд, где и арестовали. А через пару дней в Киселево приехал Корнилов, на этот раз с отрядом из пятнадцати человек, и арестовал остатки исполкома. Что вменялось им в вину – неясно (по отдельным свидетельским показаниям – пьянство, превышение власти и даже убийство), но явно не усердие в красном терроре [149].

Понятно, что после таких событий волость была взбудоражена. Растерянные остатки большевистской ячейки приняли постановление, что арестами в волости убит революционный дух, и просили уезд ходатайствовать об освобождении товарищей. В то время как крестьяне и служащие Морозовской мануфактуры откровенно злорадствовали. В целом прежним советом в волости были недовольны за комбедовские методы работы. В частности, крестьяне жаловались Корнилову на то, что хлеб у них изымают по смехотворной цене 17,25 рубля за пуд [150].

Вероятно, в итоге волостное начальство чекисты все-таки отпустили. А 24 октября в Киселевскую волость прибыло начальство уездное: председатель исполкома Зуев и начальник земельного отдела Колышевский-Боков. Они собрали местных коммунистов и советских служащих, очевидно в преддверии волостного схода, намеченного на 1 ноября. Однако внезапно в волостном центре вновь появился следователь Корнилов с отрядом тверских чекистов (командир Самуйлов), который арестовал всех шестнадцать собравшихся, включая председателя уездного исполкома, за… антисоветскую деятельность. У них, в том числе у волостного милиционера, отобрали оружие, отправили в контору лесозаготовительной партии Морозовской мануфактуры, а четверых потом в Тверь. В исполкоме провели обыск, перевернули все вверх дном, изъяли оружие (интересно, что конфискованные гранаты отряд потом кидал в реку для глушения рыбы) и съели обеды служащих.

Арестованных освободили только утром (после получения нагоняя из Твери, куда была послана из Осташкова паническая телеграмма), взяв с них подписку об отказе от контрреволюционной деятельности и невыезде из волости! Можно представить себе состояние местных коммунистов. Что называется, чужие среди своих. Не случайно, очухавшись через недельку, они приняли постановление о том, что действия тверского отряда – это белогвардейская авантюра и что надо немедленно вооружить всех коммунистов в волости [151].

В итоге заурядное, казалось бы, событие – выборы волостного исполкома и представителей на уездный съезд советов, которое проходило 1 ноября в Большой Коше, превратилось в антисоветскую демонстрацию. Выборы такие в то время проводились комбедовскими методами, а в помощь местным был направлен организатор из уездного комитета РКП(б). Но все пошло не по большевистскому плану. Толпа, взбудораженная арестами 24-го числа, не хотела слушать агитатора из Осташкова, равно как и местных коммунистов, которые пытались что-то объяснить и говорили о выборах по Конституции. Раздавались крики против большевиков и навязываемых ими советов. За предложенных коммунистами кандидатов никто голосовать не стал, местная большевистская ячейка демонстративно ушла.

И проявила демократию по-советски: постановила считать собрание контрреволюционным и неправомочным, избранный беспартийный исполком не признавать, полагать выбранными тех, кто утвержден коммунистами на их собрании 31 октября. А заодно потребовали привлечь к ответственности девятнадцать наиболее активных участников схода. В Осташкове все это одобрили, а чтобы арестовать виновных, направили в волость начальника второго района милиции Драницына. Он повел ту же линию, что и Корнилов: отстранял от должности, отбирал оружие и арестовывал местных коммунистов и советских работников [152].

Неизвестно, что было им предпринято потом и было ли, во всяком случае, никаких сведений о дальнейших событиях в волости найти не удалось. Но тут пришло 10 ноября, а вместе с ним – крупнейшее в губернии восстание в соседней Молодотудской и еще ряде волостей Ржевского уезда. В ночь на 13 ноября повстанцы появились в Киселевской волости. Они представились представителями Елецкого совета, которому угрожают восставшие, и даже предъявили бумагу с печатью о делегировании в Киселевскую волость за оружием. Местные коммунисты, скорее всего, побоялись отказать (сами потом говорили, что почуяли неладное, но те категорически требовали оружие) и девять винтовок пришедшим выдали [153].