Марк Меерович - Градостроительная политика в CCCР (1917–1929). От города-сада к ведомственному рабочему поселку

Кроме обособленных рабочих поселков, в середине 1920-х гг. проектировались и строились группы жилых домов на периферии существовавших городов или везде, где это было возможно, – прямо за городской чертой. Они возводились в виде обособленных жилых кварталов или даже целых районов и также именовались рабочими поселками. Подобное решение было вынужденным, вызванным острейшим жилищным кризисом, который заставлял администрацию промышленных предприятий требовать от городских органов власти незамедлительных отводов земли под строительство жилищ для рабочих. В свою очередь, городские власти переадресовывали это требование проектным организациям, предлагая им самим определять приемлемые места возведения новых жилых образований. А у последних для принятия взвешенных, грамотных решений не было ни средств, ни времени, ни исходной геодезической документации, ни каких бы то ни было объемлющих планировочных материалов, ни даже квалифицированных специалистов [346]. В результате проектировщики оказывались не в состоянии осуществлять полномасштабную работу по составлению общей схемы планировки городов (как того требовало существовавшее законодательство и что действительно было необходимо для принятия согласованных решений). В итоге при разработке планировочной документации проектировщикам приходилось выбирать под новую застройку те территории, которые в силу их отрезанности от основного массива городской застройки могли проектироваться независимо от общей схемы планировки и развития города (которой не было), то есть как изолированные и относительно самостоятельные районы.

Рис. 74. Рабочий поселок ЧГРЭС. Секционные дома покомнатно-посемейного заселения. Общий вид. План. Начало 1930-х

Рис. 75. Район Сухая Роща в г. Подольске. Схема и проект детальной планировки. 1927

Одним из многочисленных примеров такого рода является поселение в урочище Сухая Роща в Подольске (рис. 75). Изолированное от города полосой отчуждения Курской железной дороги и ограниченное с двух других сторон лесным массивом и болотом, оно представляло собой удачное место для проектирования обособленного жилого образования. В 1926 г. было принято решение об отводе этой территории под жилищное строительство и начались проектные работы по созданию схемы планировки отдельного жилого района, композиция которого была предопределена расположением двух линий железной дороги и промышленных предприятий, ограничивающих участок строительства: одна прокладывалась вдоль паровозоремонтного завода; вторая проводилась по опушке леса. Связь района с городом осуществлялась боковым ответвлением центральной оси на железнодорожный переезд, что планировочно оформлялось в виде широкого бульварного проспекта, замыкаемого по концам двумя площадями. Аналогичные примеры проектирования в 1926–1928 гг. изолированных жилых районов – поселок Крутое в Орехово-Зуево, Занарский район в Серпухове, который специально (для упрощения и ускорения процесса разработки проектной документации) проектировался «изолированно от общего проекта планировки», что стало возможным благодаря отрезанности данного района на всем его протяжении от центральной части города рекой Нарой [347](рис. 76), и др.

Рис. 76. Город Серпухов. Планировка части Занарского района. Эскизный проект. Схемы: а) расположения главных проездов; б) зеленых насаждений

Следует заметить, что поскольку большинство этих новых рабочих поселений располагались за чертой города – в естественном природном окружении, то далеко не очевидной была необходимость наличия внутри их планировочной структуры массивов общественных озелененных пространств. Близость естественной природы и стремление сэкономить на протяженности инженерных сетей и обустройстве внутрипоселковых улиц за счет придания поселению максимальной компактности приводили к тому, что объемы искусственного озеленения сводились к минимуму и предусматривали озеленение одной только центральной площади или центрального бульвара.

Как показано в предыдущих главах, с первых дней своего существования советская власть негативно относилась к малоэтажной индивидуальной застройке. Этот тип жилища лежал вне стратегической направленности ее градостроительной политики, которая была ориентирована на формирование многоэтажного, многоквартирного коммунального жилища покомнатно-посемейного заселения. Власть предпочитала коммунальный способ расселения всем прочим, потому что, во-первых, не умела управлять рассредоточенными человеческими массами; во-вторых, расценивала жилище совместного проживания трудовых коллективов (бараки, общежития, рабочие казармы и пр.) как наиболее подходящее для контроля над бытовыми процессами; в-третьих, использовала уплотненный коммунальный быт (наиболее прозрачный для догляда и доносительства) в качестве эффективного средства руководства повседневным поведением людей; в-четвертых, рассматривала многокомнатное, многоквартирное жилище как основной элемент централизованной ведомственно-государственной политики по возведению и распределению нового жилища, хозяйственному управлению им [348].