Марк Алданов - Картины Октябрьского переворота

Очерки эти, разумеется, не ставят себе целью связную историю октябрьского переворота и последовавших за ним событий. Это отрывочные картины, разделенные пропусками. Вдобавок, о защищавшейся стороне я говорить почти не буду.

Большевистская литература предмета достаточно велика. Что о ней сказать? Какая это история? Какую цель ставят себе эти историки?

Недавно знаменитый адвокат рассказывал в моем присутствии: много лет тому назад очень нашумел у нас процесс двух людей, обвинявшихся в таинственном уголовном убийстве. Прямых улик не было, подсудимые отрицали свою вину. Защищал их один из первых адвокатов России. Блестящая речь его, разгромившая обвинительный акт, потрясла присяжных заседателей, судей и общество. Эту речь, конечно, помнят и теперь люди старшего поколения; она печаталась и перепечатывалась в разных сборниках судебного красноречия. Подсудимые были оправданы, к великой и всеобщей радости. На обратном пути с места процесса в Петербург защитник встретился в поезде с рассказывавшим — тогда еще молодым адвокатом — и любезно принял горячие поздравления. «Вот одно только: кто же убил X?» — спросил рассказывавший. В ответ защитник, не колеблясь, назвал фамилии тех самых людей, которые обвинялись в преступлении: «Конечно, они убили...»

Нам нелегко это принять — все-таки в речи были и фиоритуры, и тремоло, и слеза; как-то нехорошо выходит. Но по существу такая позиция в адвокатуре защитима: дело адвоката — придумать и возможно лучше сказать в защиту подсудимого все, что только можно; дело присяжных — поверить или не поверить адвокату. Однако в историю с такой точкой зрения лучше не лезть. На то есть мемуары, их совершенно достаточно. Мы, например, и по мемуарам Троцкого будем знать, что он был великий, гениальный и кругом правый человек. Зачем же, собственно, он пишет еще и исторические труды?

«Можно без преувеличения сказать, что июнь 1917 года был месяцем величайшей клеветы в мировой истории».

Этими словами Троцкий заканчивает одну из глав своего последнего труда «Октябрьская революция». Величайшая клевета на большевиков заключалась в утверждении, что они в 1917 году получали на свое дело деньги от немцев. Вся глава посвящена опровержению столь гадкой, нелепой, небывалой в истории клеветы. Написана она очень ловко, как многое из того, что пишет Троцкий. Эта глава — истинное совершенство диалектики, но диалектики, рассчитанной на дурака; или, если угодно, на человека, у которого нет ни времени, ни желания вдуматься в то, что он читает.

В СССР исторические труды Троцкого, должно быть, не допускаются. Их там читают только сановники, а для сановников писать не стоит: зачем, например, Троцкий будет уверять Сталина, что большевики добывали деньги лишь честными и благородными способами, — старый экспроприатор и сам это знает. Автор «Октябрьской революции», конечно, работает теперь в первую очередь для иностранцев, и в этом смысле работает превосходно: где уж американцам или англичанам разобраться в его доводах! Но в некоторой мере все же он работает и на историю — и тут расчет не вполне основателен. Историков, например, будет трудно убедить в том, что обвинения, возводившиеся в 1917 году на большевиков, были «величайшей клеветой в мировой истории».

Есть значительная доля преувеличения в словах «деньги — нерв войны». Не менее преувеличенной оказалась бы эта формула в применении к революции. Однако без денег никакой революции действительно не сделаешь. Нет поэтому греха в том, чтобы уделить первый очерк вопросу, ныне весьма академическому: откуда брали деньги большевики? Временное правительство было убеждено, что их снабжают деньгами немцы.

И пыталось — надо сказать, довольно беспомощно — это «доказать». Доказательства в делах подобного рода появляются вообще редко, а когда появляются, то обычно очень запаздывают: лет так на пятьдесят или на сто.

Следы, по которым пошло Временное правительство, достаточно известны: показания прапорщика Ермоленко и показания купца Бурштейна (торговые операции Ганецкого и Козловского). Троцкий искусно доказывает, что оба эти следа ничего не стоили. Впрочем, он тут лишь повторяет старые доводы других большевистских «историков», но очень ловко подбрасывает в кучу посторонний материал: разве не обвиняли в государственной измене Милюкова, Гучкова, Керенского? Разве не обвиняли в получении иностранных денег якобинцев? Ведь это совершенно одно и то же.