Марк Алданов - Картины Октябрьского переворота

Всякому, кто хоть немного знал этого политического деятеля, впоследствии перешедшего к большевикам, известно, что он был далеко не орел. Почему выбор революционной демократии остановился именно на нем, не берусь сказать. Он часто выступал на митингах и говорил долго, час, два часа, три часа, не вкладывая в свою речь решительно ничего. Правда, «язык дан человеку для того, чтобы скрывать мысли», — но Скобелеву скрывать было нечего. Для обструкции в американской палате представителей это был бы незаменимый человек. Как и многие люди нашего времени, он искренне верил в то, что пролетариат спасет человечество. Бертран Рассел, один из самых замечательных мыслителей наших дней, говорит, что если какой-нибудь человек объявит себя королем Георгом V, то его посадят в дом умалишенных; но если он приписывает совершенно необыкновенные, фантастические и чудесные свойства своему классу, нации или расе, то это и удивления ни у кого не вызывает. Скобелев, впрочем, к пролетариату по рождению не принадлежал; кажется, он вышел из богатой буржуазии. Он говорил по-французски. Других достоинств за ним не значилось. Но, по-видимому, И. Г. Церетели ехать в Париж не желал; Плеханов же был болен, раздражен и находился в систематической оппозиции Совету {7} 7 Имя Плеханова, впрочем, только промелькнуло в газетах. Говорить серьезно об его кандидатуре не приходилось. . Для верности выработали «наказ», которым Скобелев должен был руководиться на конференции. Кто именно этот «наказ» писал, тоже в точности не знаю. Из воспоминаний Суханова можно сделать вывод, что составляла «наказ» целая комиссия {8} 8 Газета «Речь» в номере от 6 октября 1917 года тоже сообщала, что для выработки инструкции представителю революционной демократии была образована в Смольном комиссия из 8 лиц. . Закончив работу, она опубликовала свое произведение, вызвавшее сенсацию не в одной России.

«Наказ» был немедленно передан по телеграфу за границу. Несмотря на его длину, документ полностью напечатала газета «Таймс». Хотел тотчас поместить «наказ» и «Тан». Но из всего шедевра появился в номере от 24 октября только заголовок «События в России»: дальше следовала огромная белая полоса — случай если не небывалый, то во всяком случае чрезвычайно редкий в истории французской правительственной газеты. В последовавшие дни, очевидно, шли переговоры между редакцией и военной цензурой. Через четыре дня в номере от 28 октября «наказ» все- таки в «Тан» появился. В редакционной статье Россия — тоже, кажется, впервые в истории — была мрачно названа «Советландией», а сам «наказ» кратко определен как «celucubrations des maximalistes» {9} 9 9 Напротив, германская и австрийская печать от «наказа» в восторге: наконец-то из Петербурга послышались золотые слова. Это было, разумеется, некоторой бестактностью в отношении Смольного института. Германские газеты из приличия делали оговорки: есть в "наказе» и неприемлемые пункты. В Вене и оговорок, кажется, почти не делали. .

По совести, его и трудно было определить иначе. Такую же оценку он одновременно встретил и в России. Плеханов назвал содержание «наказа» «программой-минимум немецкого империализма». Наказ состоял из пятнадцати пунктов. Некоторые из них были бесспорны. Но большая часть документа заключала в себе трогательную заботу об интересах Германии. В то время как Россия на основании «наказа» должна была предоставить «самоопределение», кроме Польши, также Литве и Прибалтийскому краю, на Германию сходных обязательств не возлагалось. Напротив, отдельный, девятый, параграф требовал возвращения Германии всех ее колоний. Бельгии, Сербии и Черногории уплачивалось вознаграждение за разрушения, произведенные немцами и их союзниками; однако уплачивалось оно, Боже избави, не Германией, а «из международного фонда». Кроме того, объявлялось, что расходы по содержанию пленных должны быть возмещены. Так как к тому времени немцами было взято гораздо больше пленных, чем союзниками, то это означало, собственно, немалую контрибуцию в пользу Германии. Но помимо этих пунктов «наказа», была в нем и совершенная политическая клюква. Так, одиннадцатый пункт самым серьезным образом требовал «нейтрализации Суэцкого и Панамского каналов». П. Н. Милюков ядовито запросил в «Речи» революционную демократию, какие именно санкции она применит к Англии и к Соединенным Штатам, если Ллойд Джордж и Вильсон на нейтрализацию каналов не согласятся. Если не ошибаюсь, о Суэцком и в особенности о Панамском канале никто в мире вообще в ту пору не говорил и не думал. Уделение им места в «наказе» Скобелеву должно было, очевидно, означать необыкновенную глубину и широту кругозора людей Смольного института. В действительности при том положении, в котором находилась тогда Россия, забота о Панамском канале придавала «наказу» вполне юмористический характер.