Николай Платошкин - История Мексиканской революции. Выбор пути. 1917–1928 гг. Том 2

Правительство Мексики приняло решение о высылке из страны всех епископов и архиепископов, так как участие духовенства в мятеже было очевидным фактом. Мексиканский епископат обосновался в техасском городе Сан-Антонио. Отношения между лигой и епископатом обострились – надежды руководителей восстания на крупную материальную помощь клира так и не оправдались. В свою очередь, некоторые руководители партизанских отрядов стали недолюбливать и функционеров лиги, которые не только не снабжали «кристерос» деньгами и оружием, но и сами разворовывали собранные средства. Чтобы снять такого рода обвинения, лига выпустила марки достоинством в 5, 25 и 30 сентаво, выдававшиеся в обмен на деньги. [687]При взносе в 100 песо спонсору вручалась именная расписка, которую он после победы мятежа мог предъявить в казначейство, чтобы получить деньги обратно. Но тех, кто верил в победу «кристерос», было очень мало.

К лету 1927 года финансовое положение Лиги защиты религиозных свобод стало отчаянным, и ее руководство снова обратилось к епископату с просьбой использовать активы церкви в США для залога при получении займов в финансовых кругах Америки. Но епископат на своем заседании в эмиграции 15 голосами против 2 отверг это предложение. В послании руководству лиги разъяснялись мотивы такого решения: «Лига рассчитывала на одновременное восстание широких народных масс под лозунгом «Да здравствует Христос!», что действительно произошло лишь в нескольких штатах центральной части республики, но, к несчастью, на большей части территории страны этого не случилось. Лига рассчитывала также, что богатые мексиканцы помогут делу солидными суммами… Однако и эта надежда Лиги полностью провалилась». Епископат прямо обвинил Капистрана Гарсу в обмане: никаких обещанных средств тот в Америке так и не собрал.

С тех пор епископат всячески старался откреститься от контактов с лигой, чтобы нащупать путь для компромисса с правительством. У епископата и мятежников, казалось, появилась надежда на успех – в правительственном лагере возник серьезный разлад.

Уже в 1926 году началась борьба за президентское кресло. При отсутствии в Мексике реальной политической системы постоянно функционирующих общенациональных партий с самого начала предполагалось, что кандидатом правительства станет генерал.

Несмотря на формально очень демократическую Конституцию и наличие всех атрибутов представительной демократии (выборы, партии, более или менее свободная пресса), в Мексике 20-х годов была настоящей военной диктатурой. Первый послереволюционный президент Карранса избирался в 1917 году в условиях военного разгрома всех своих оппонентов и действия практически на всей территории страны военного положения. Обрегон пришел к власти в 1920 году в результате настоящего военного мятежа. Кальес стал президентом в 1924 году после военного разгрома своего основного конкурента де ла Уэрты. И Обрегон, и Кальес носили титул генерала гораздо охотнее, чем президента. В Мексике уже как-то само собой подразумевалось, что президентом может быть только генерал. Гражданские политики должны были лишь писать для генералов умные законы и речи и никакого веса в принятии основных решений не имели. Об этом свидетельствует и судьба политических партий Мексики: как только они попадали в немилость к президенту-генералу, то очень быстро сходили с политической сцены.

Выборы в стране были фарсом. Губернаторы на местах, тоже практически поголовно генералы, силой не давали голосовать подозрительным избирателям, поэтому в волеизъявлении участвовало всегда менее трети населения. В этих условиях оппозиционный кандидат мог стать президентом только с помощью военного мятежа, что и показал сам Обрегон в 1920 году.

Пестковский писал в Москву летом 1925 года: «Но не следует полагать, что в Мексике господствует сейчас партийно-парламентская система. Фактически все государственные дела решаются помимо парламента. Последний занимается главным образом тем, что следит за действиями губернаторов и борется со злоупотреблениями их. Но и эта борьба ведется впустую: за последние пять месяцев парламентская комиссия Сената и парламента (большую часть года парламент находится в отпуску, и его замещает перманентная комиссия) жестоко осудила не менее 4 губернаторов за тягчайшие преступления, вплоть до убийства политических противников, но они остаются на своих местах. Фактически все государственные дела решает Кальес и его личная канцелярия. Существуют, правда, министры, но не существует кабинета, и нет должности премьера. [688]Каждый министр занимается своими ведомственными делами, и их решения утверждаются президентом. Даже постановление об отставке любого государственного служащего подписывает Кальес. При Обрегоне министры еще пользовались какой-то самостоятельностью при решении текущих дел, а при Кальесе они лишь готовят предложения для канцелярии Кальеса». [689]