Андрей Исэров - США и борьба Латинской Америки за независимость, 1815—1830

Но торнтоновская конституция Колумбии при всей своей необычности выражала распространявшуюся в общественном мнении «идею Западного полушария». Еще до окончания войны с Англией Джефферсон в письме Гумбольдту замечал, что какими бы ни были новые креольские правительства, они будут правительствами « американскими », то есть в любом случае лучше европейских [346]. О единстве интересов, целей, мировоззрения двух Америк писали, к примеру, Пасос и Ирвайн [347].

В Европе одним из наиболее деятельных сторонников освобождения испанских колоний был бывший архиепископ Малина (Мехелена) плодовитый автор аббат Доминик де Прадт (1759–1837), прославившийся тем, что именно у него в Варшаве останавливался Наполеон в бегстве из России [348]. Один вдумчивый исследователь даже сделал попытку обосновать влияние Прадта на доктрину Монро [349]. Сам Боливар считал деятельность аббата столь полезной для латиноамериканских революционеров, что просил его принять особую пенсию в три тысячи песо [350].

Нам кажется, что влияние де Прадта было на деле весьма ограниченным, по крайней мере в США. Его многочисленные произведения ни разу не упоминает Джеймс Монро. Лишь однажды ссылаются на аббата Адамс и Брэкенридж, приводя его пышные, но банальные, ни к чему не обязывающие сравнения: в одном случае, латиноамериканская революция сопоставляется по значению для Европы с французской, в другом – указывается, что город Буэнос-Айрес построен столь удачно, что при лучшем правлении (без испанцев!) его расцвету позавидовали бы Тир, Карфаген и Рим [351]. Мэдисон остался равнодушен к трудам аббата, и только один Джефферсон отмечал его «глубокие взгляды», скрытые, впрочем, за водянистыми фразами [352]. Клей цитировал Прадта лишь однажды, говоря о блестящем будущем торговли освобожденной Южной Америки [353].

Поначалу работы де Прадта, особенно их направленность против великих держав – Великобритании и России, увлекли писателя и дипломата Александра Эверетта. Вскоре, впрочем, и он разочаровался в «отважном пророке», «чье перо подчас бежит впереди мысли» [354].

Крайне скептически относился к неутомимому французу редактор “North American Review” Джаред Спаркс. Читать его книги – значит, разгребать «кучу шелухи в поисках зернышка пшеницы. Охотиться за мыслью или фактом в трудах аббата – что искать крупицы золота в песках Северной Каролины», – оба занятия крайне истощают [355]. Другой автор этого журнала, Калеб Кашинг назвал Прадта плодовитым «фантастическим спекулятором» [356].

Выдержки из наиболее важных глав («Может ли Испания вновь завоевать и сохранить Америку?», «О правах Европы в войне Испании против Америки») его трактата 1817 года публиковал “National Intelligencer”. Аббат верно указывал на невозможность сохранить власть Испании над столь обширной и далекой территорией, подчеркивал единство интересов американского континента. Уверенность автора вызвала, впрочем, и весьма гневные возражения читателей газеты [357].

Аббат де Прадт не был ни глубоким политическим мыслителем, ни провидцем. Но его bons mots способствовали развитию интереса к Латинской Америке среди либеральных единомышленников в Европе и до некоторой степени в США, среди космополитически настроенных интеллектуалов [358]. В 1817–1825 гг. постоянно выходившие трактаты аббата все время напоминали читающей публике о борьбе латиноамериканцев – в этом и заключается его настоящее значение. Наиболее важна работа «О колониях и о нынешней революции в Америке» (1817) – как, возможно, первое высказывание европейца в поддержку независимости Латинской Америки, сделанное после наполеоновских войн. По сути, аббат де Прадт был лишь одним из множества европейских авторов самого разного масштаба и политической направленности, которые в один голос предсказывали грядущее величие Нового Света и ослабление Старого [359].

Очевидно, основным источником знаний североамериканской публики о революционных событиях в полушарии служили газеты. Кстати, как уже упоминалось, после разгрома Наполеона Латинская Америка на некоторое время стала единственным регионом в мире, откуда поступали военные вести. Купцы-корреспонденты сообщали самые разные сведения, поступавшие как из революционных, так и лояльных портов. Безусловно, разноголосица становилась особенно очевидной в разгар битв, тем более, что зачастую информация шла не напрямую, а через вест-индские острова. Налицо было противоречие между огромным интересом к Латинской Америке и неточностью, предвзятостью новостей.