Константин Малофеев - Империя. Настоящее и будущее. Книга 3

В октябре 1929 года Нью-Йоркская биржа рухнула. Новый президент Герберт Гувер, один из активных участников эксплуатации России в 1920-е годы, не выражал ни малейшего желания спасать биржевой мыльный пузырь, а большинство финансистов, которым была поручена стабилизация положения, на самом деле сами втайне играли на понижение. Биржевой крах не был причиной кризиса – он был операцией олигархов, с помощью которой они спасали свои прибыли по окончании периода «процветания».

Великая депрессия. Уборщик на бирже

© AP Photo/EastNews

Началось неудержимое падение американской экономики. Сокращалась промышленность, шли массовые увольнения рабочих, банкротство банков привело к разорению вкладчиков. Промышленное производство понизилось на 44 %, национальный доход упал на 48 %, обанкротилось 40 % банков, работу потеряли 17 миллионов человек, и общий уровень безработицы вырос с 4 до 25 %. Были просрочены 844 тысячи ипотечных кредитов. Крах потерпел даже Bank of United States – ведущий банк еврейского сообщества США, причем Дом Моргана демонстративно отказался прийти ему на помощь.

К коллапсу промышленности прибавился коллапс сельского хозяйства: пытаясь спасти себя, фермеры увеличили производство, чем еще сильнее уронили цены на свою продукцию, а с 1930-го по 1936 год на прерии обрушились пыльные бури, уничтожавшие почву, посевы, засыпавшие дома и вызывавшие у людей «пыльную пневмонию». Именно на это, самое неподходящее время, пришлась сталинская коллективизация, когда советское правительство выжимало у крестьян зерно, зачастую обрекая их на голод, и продавало его по демпинговым ценам на рынок США, уже затоваренный американскими фермерами.

Главной задачей президента Гувера стало спасение мировой системы экономических расчетов, в которой Англия и Франция выплачивали США значительные военные долги, а Германия платила репарации, пользуясь американскими же кредитами. Спасение провалилось – Гувер ввел мораторий на всю цепочку платежей, что в конечном счете привело к полному списанию военных долгов. Этот акт был с враждебностью встречен американским обществом, окончательно уверившимся в том, что оно оплатило чужую войну своими деньгами. В Конгрессе начались поиски виноватых. Допрашивали и Моргана, и Дюпонов. Олигархов обвиняли в том, что США вступили в войну для спасения их кредитов, выданных странам Антанты. Народная ненависть обрушилась на всех олигархов – акционеров ФРС. Именно тогда их стали называть «банкстерами» с легкой руки нью-йоркского судьи Фердинанда Пекоры.

Конгресс США также принял протекционистский закон Смута – Хоули, повышавший тарифы на большинство импортных товаров. Однако попытка страны, ставшей резиденцией мирового Ханаана, перейти к экономической автаркии оказалась неудачной. Ответом стала тарифная война со стороны зарубежных стран: мировая торговля практически умерла, экспорт из США резко сократился, что вновь ударило и по промышленности, и по фермерам. Общий импорт в США упал на 66 % с 4,4 миллиарда долларов в 1929 году до 1,5 миллиарда в 1933 году, а экспорт – на 61 % с 5,4 миллиарда долларов до 2,1 миллиарда.

Депрессией в США воспользовались глобальные конкуренты из Лондона для того, чтобы усилить свое могущество в мировой системе. 21 сентября 1931 года Банк Англии, вотчина Ротшильдов, внезапно прекратил размен фунта на золото, тем самым обрушив всю систему золотого стандарта и прекратив перетекание драгметалла в США. Гувер сравнил ситуацию в Великобритании с банкротством банка, который просто закрыл свои двери для вкладчиков.

Вслед за этим правительство Его Величества изолировало свою колониальную экономическую систему от внешнего мира, и прежде всего от США. В 1932 году на конференции в Оттаве было заключено соглашение об «имперских преференциях». От ныне Англия, отгородившаяся от Европы и США высокими таможенными барьерами, была открыта прежде всего для товаров из своих доминионов и колоний – Канады, Австралии, Южной Африки, Индии. Доминионам была предоставлена относительно большая политическая свобода, а экономически они как никогда близко подошли к идеалу Джозефа Чемберлена о «еще более великой Британии». Экспорт из метрополии в имперскую зону увеличился с 44 до 48 %, а импорт в обратную сторону – с 30 до 39 %.

Это решение Лондона, перетянувшее одеяло мирового финансового центра из Нью-Йорка назад в Старый Свет, создало внутри англосаксонского Ханаана глубинные предпосылки для начала Второй мировой войны. На фоне враждебных действий лондонского Сити магнаты Уолл-стрит прислушались к рекомендациям представителя Моргана в Германии Ялмара Шахта и сделали ставку на милитариста Гитлера. Новоявленный фюрер получил американскую поддержку в борьбе за власть и американские инвестиции для восстановления военной мощи Германии. Баланс сил в Европе больше не волновал США. Их интересовало замещение доходов, потерянных вследствие эмбарго конкурентов из Лондона.