Вадим Барташ - Врата Бога. Книга первая. Под сенью Ашшура

– Ты прибыл от Шильках или от своего старшего брата?

– От царицы-матери.

– Выходит, с миром.

– Да, с миром.

– Я этому рад. Я ведь слышал, что Теуман собрался выжечь всю нашу землю.

– Пока Шильках в Сузах, она этого не допустит!

– Я только на неё и надеюсь… – промолвил луллубей. – Но я также наслышан, что старший сынок Шильках всё больше отбивается от рук, он уже совсем позабыл, кому обязан властью. Разве не так?

Тахрах на это высказывание тестя никак не отреагировал. Сейчас важно было выяснить у него настроение других князей и племенных старейшин горцев, что думают они. Как бы прочитав этот вопрос на лице зятя, луллубей произнёс:

– К восстанию примкнула пока что половина наших племён, но кое-кто мутит воду в горах, и я вот этого как раз и боюсь.

Тахрах нахмурился:

– Ты уверен в том, что сказал?

Куригальзу кивнул головой и вызвал одного из своих воинов.

– Кардуш, приведи человека, которого мы на днях поймали в одном из дальних селений!

Воин приложил руку к груди и вскоре вновь появился, но уже не один, а с ним в помещение проковылял человек c непокрытой головой и со связанными кистями рук.

– Во-о-от, – указал на него Куригальзу, – это ассирийский лазутчик, хотя себя он называет касситом. Но что я не отличу кассита от ассирийца?! Его схватили мои люди. В одном из наших высокогорных и отдалённых селений он призывал не слушаться меня и поддержать восстание других луллубейских племён. И таких ассирийских лазутчиков в наших горах заслано не один-два, а несколько десятков. Мало того, я уже знаю, что они не только призывают горцев к неповиновению, но обещают им помощь со стороны Ассирии и успели даже направить кое-кому несколько караванов с оружием. Мои люди перехватили один из таких. Кардуш, покажи ещё кое-что, – обратился к своему воину луллубейский князь.

Вскоре Кардуш и ещё два луллубейских воина внесли несколько луков и мечей и сложили всё это перед Куригальзу и его зятем. Тахрах наклонился и поднял один меч, повертел его в руках, посмотрел клеймо мастера и сделал мечом замах.

– Мда-а-а, же-елезный.

– Вот-вот, – поддакнул Куригальзу.

– И клинок обоюдоострый. И рукоятка его, как посмотрю… Это, бесспорно, ассирийский меч. Только ассирийцы умеют такие мечи делать…

Тахрах обернулся к пленнику:

– Ты кто? Как тебя звать?

– Я кассит, уважаемый. И меня с кем-то спутали. Я уверяю, что случайно забрёл на луллубейскую территорию.

Куригальзу указал Кардушу на лазутчика.

– Поджарь ему пятки, может, тогда он скажет нам правду!

Когда кричавшего лазутчика увели, Куригальзу спросил Тахраха:

– Ну, что ты по этому поводу думаешь?

Тахрах не сразу ответил. Он сопоставлял всё сказанное и увиденное и, наконец, сделал собственный вывод:

– Скорее всего, здесь на самом деле просматривается рука ассирийцев. Похоже, они пытаются разжечь в горах пламя восстания, а мой старший брат по глупости своей или лучше сказать по недальновидности подыгрывает им и намеревается сюда отправить целый корпус карателей. Я представляю, что после этого случится! Мы до конца не оправились от восстания персов на востоке нашего царства, понеся большие потери, в том числе и людские, и если тут начнётся ещё одна совсем нешуточная заварушка…то тогда… Д-да-а-а…

– Правильно говоришь! – поддержал зятя Куригальзу. – Она никому не пойдёт на пользу. И только обрадует наших общих врагов.

Младший сын эламской царицы-матери продолжил:

– Пока не поздно, надо разрушить планы тех же ассирийцев. У тебя есть смышлёные люди, которые бы объяснили сложившееся положение вожакам бунтовщиков?

– Найдутся!

– Отправляй их к ним. Ну и собери где-нибудь в одном месте, кого сможешь. С этими людьми буду говорить уже я.

Немного подумав, Куригальзу заметил:

– Я так думаю, что лучше всего луллубейских старейшин и князей собрать не в моём замке…

– А где?

– У Буштэ.

– У Буштэ?

– У него второе по значимости княжество, и он сейчас колеблется, хотя вышедшие из повиновения луллубеи считают, что он уже примкнул к ним.

– Хорошо, пусть будет так! Соберёмся у него, – заключил Тахрах.

Князь Буштэ был не только, после тестя Тахраха, вторым по значению владетелем в луллубейских горах, но ещё являлся отцом семнадцати дочерей, и поэтому поводу он страшно сокрушался. У него до сих пор так и не родился наследник.

Обычно луллубеи имели одну жену, но Буштэ завёл себе семь, и все они регулярно рожали ему только девочек. Буштэ негодовал, кричал на жён, даже бил их плетью и таскал за волосы, но поделать ничего не мог, а все горцы за его спиной смеялись над ним и зубоскалили по этому поводу. При встрече у них уже чуть ли не приветствием был вопрос: «Ну что, у князя Буштэ опять родилась дочь?»