Салават Асфатуллин - Башкиры в войнах России первой четверти XIX века

8 октября, в 2 часа пополудни, взорваны ящики с порохом на пушечном дворе. Кордон был ещё на бульваре, перестреливаясь часто с нашими мужиками.

9 октября… солдаты Молодой гвардии с их офицерами перешли в Кремль.

10 октября, около 4 часов пополудни услышали мы, что командующий корпусом российских войск барон Винценгероде взят в плен близ Тверских ворот и приведён в Кремль. В 8 часов вечера зажгли французы винный двор и вскоре потом дом Главного кригскомиссариата. В 11 часов зажжён Кремлёвский дворец, и Французские войска под командой маршала герцога Тревизо оставшиеся, вышли из Москвы через Каменный мост по Калужской дороге.

11 октября, в 2 часа пополуночи, взорван Кремль в пяти местах. …В 3 часа пополудни пришли казаки (!).

12 октября, в 10 часов утра поставлен был вокруг Кремля караул, и никого в оный не впускали…» [334].

Генерал Винценгероде, командовавший партией русских войск на дороге в Санкт-Петербург узнал от своих разведчиков о том, что французы намерены взорвать Кремль. И 10-го октября вступил в город, намереваясь договориться о мирном исходе, но был тут же пленён. Об этом сохранилось донесение: «Генерал-майор Иловайский 4-й доносит ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ, что Генерал-адъютант барон Винценгероде 10-го сего октября, дал повеление авангарду своего корпуса выступить под началом его Иловайского из села Никольского к Москве; весь же корпус следовал сзади под командою Генерал-майора Бенкендорфа. Генерал-адъютант барон Винценгероде атаковав быстро передовые посты неприятельские, расположенные в самом городе, принудил их по некоторой перестрелке отступить, и преследуя неприятеля к Кремлю, отделился сам от своего отряда вперёд, не взирая на выстрелы, дабы убедить неприятельского начальника, прекратить огонь как совершенно безполезный и не могущий помешать Российскому корпусу овладеть Москвою. Сия отважная неустрашимость имела пагубное последствие для сего храброго и почтенного Генерала, ибо неприятельский отряд подпустя его к себе в самое близкое разстояние в сопровождении единственно Изюмского гусарского полка ротмистра Нарышкина, схватил их обоих, не взирая на белые платки, коими обыкновенно означаются выезжающие на переговоры, и таким образом были они оба увезены в плен».

Далее он пишет, что казаки Иловайского тут же ринулись в бой за своим начальником. Этим он и заронил в официальную историографию того времени дату освобождения Москвы 10 октября и ведущую роль именно своего отряда в деле освобождения древней столицы. Но другие исторические первоисточники указывают дату вступления казаков в Москву на следующий день – 11 октября. Причём, не только И. Д. Иловайского 4-го, но и другого Иловайского – В. Д. Иловайского 12-го. Вот, например, отрывок из обширных «Воспоминаний о 1812 годе» А. А. Гамбурцева, впервые введённый в научный оборот отделом письменных источников ГИМа только в 2012 г.: «Только лишь было беспардонные, впрочем, вооружённые в полной амуниции и с полным вооружением на довольно хороших лошадях, только лишь, говорю, начали было придираться к нашим, а те приготовились и стояли кто с дубьём, кто с чем попало, как со стороны Калужских ворот показался сперва один русский казак, потом другой, третий, и как будто из земли выскочило их человек более десятка. Сразу явились они лицом к лицу пред беспардонными, те, было, начали строиться стрелять, но наши удальцы мгновенно рассыпались, повисли на стременах под брюхами лошадей, гикнули и влетели в толпу смущённых и оробевших беспардонных, которых всех казаки без выстрела взяли в плен и обезоруженных обратили назад и погнали к Калужским воротам. Мы несказанно обрадовались и не менее беспардонных изумились, увидев впервые ещё в Москве казаков со дня занятия её неприятелем. И мы все тут поверили, увидев собственными глазами и ловкость и отвагу и храбрость наших молодцов-донцов, которых горсть осмелилась в виду и в присутствии ещё неприятеля в Москве, ворваться в неё и взять в ней средь белого дня неприятельский регулярный кавалерийский отряд, и какой ещё отряд беспардонных, известный всем русским под названием «с лошадиными хвостами». Внезапный для всех русских выход неприятеля из Москвы и притом столь поспешный был, конечно, радостен, но всё-таки мы все чего-то боялись. Когда ж уже казаки наши, почти по пятам неприятеля вошедшие в Москву, стали нас успокаивать и рассказывать, как они, то есть русское войско, попотчевали короля Мюрата под Пахрою, и как оттуда бежал неприятель, то все мы начали ободряться и молить Бога о помощи нашему государю и его храброму воинству (Красная Пахра располагается с юга Москвы, примерно на половине пути от Тарутино. И была занята в тот момент партизанским отрядом полковника Кудашева – авт.). …Как не бояться после всего этого неприятелю аркана и пики казака! Подлинно, как долго после выхода неприятеля из Москвы, Москва с восторгом вся пела: «Ай, донцы, молодцы! Русы, полканы!». Лишь только выступил из Кремля неприятель, как в него влетели русские изюмские гусары, казаки и ратники и потушили ещё не совсем погасшие от дождя фитили, проведённые ко многим минам, устроенным неприятелем, как выше уже я сказал, для обращения его в прах. Во многих местах расставлены были немедленно часовые, а соборы затворены и запечатаны; всем этим распоряжался временно назначенный Кутузовым комендантом Москвы генерал Спиридонов» [335].