Коллектив авторов Лебедев С. В., предисловие и - Воспоминания современников о Михаиле Муравьеве, графе Виленском

Не таковы были начальники ковенских шаек. Из них Сераковский -личность в самом деле недюжинная... Вообще после 1831 года в Петербурге утвердились два столпа польской революции: известный Иосафат Огрызко, главный созидатель польской справы в 1863 году, и Сигизмунд Сераковский. Первый устраивал гражданскую организацию, а второй -военную. После 1831 г. Сераковский был одним из старейших революционеров в России. Еще в 1848-1849 гг. он принадлежал к петербургско -му университетскому польскому патриотическому кружку. Он попался, бежал и пробирался уже за границу, но был схвачен на нашей границе, судим и разжалован в солдаты в оренбургские батальоны. Но даже в серой шинели этот ловкий человек умел вкрадываться в семейства провинциальных властей, давал детям уроки, приобрел доверие и, наконец, протекцию, был помилован и в 1857 году поступил в Арзамасский драгунский полк. В 1859 году он был уже поручиком, поступил в академию Генерального штаба, где отлично кончил курс и был зачислен в Генеральный штаб. Но академические занятия не помешали ему замышлять смуту и устраивать ее вместе с Огрызко.

В 1859-1860 годах в Петербурге был уже правильно организованный революционный кружок, делившийся на два: петербургский военный и петербургский штатский. Первый образовался с появлением Сераковского в Петербурге, под его влиянием. О развитии этих кружков один из членов (пленный повстанец) показал так: «По приезде моем в Петербурга (в 1859 г.), вскоре после поступления моего в Академию (Генерального штаба) капитан (поручик?) Сераковский познакомился со всеми поляками нашего курса и познакомил нас друг с другом; так через него я познакомился с Домбровским, Станевичем и другими. Сераковский от начала нашего знакомства стыдил нас, что мы забыли свой язык, давал нам разные польские книги, исторические и поэтические, польские газеты, выходившие тогда за границею, и “Колокол” и вообще старался расположить наши умы к тем идеям, которые проповедовал впоследствии» 143 143 «Иосафат Огрызко и петербургский революционный жонд», составил Н. В. Гогель. Виль-на, 1866 г. Стр. 12-26. .

1861-1862 годы, когда я сам был в академии, служили преддверием вооруженного восстания в Польше и Литве; в то время деятельность Сераковского, казалось, достигала цели. В моих записках за 1861 год я подробно говорил, как он постоянно являлся на наши лекции, что, конечно, было благовидным предлогом; главная задача была та же, что и в 1859 году, то есть «знакомиться и знакомить». Плоды пропаганды отразились на нашем выпуске (1862 г.). Сбежали в повстанье один из наших профессоров, Голендзовский, и два-три из академистов. Личность Сераковского я хорошо помню: это был человек среднего роста, с худощавым, бледным лицом, с реденькими, жидкими волосами, без седины. Серые, некрасивые глаза его часто опускались, на иезуитский манер. Желчная, насмешливая улыбка не сходила с губ и придавала лицу антипатичное, даже отталкивающее выражение. В то время он был уже капитаном Генерального штаба и человеком очень популярным и не только в академии, но и в Военном министерстве. Оно даже посылало его на казенный счет за границу изучать военно-судную и дисциплинарную часть в иностранных войсках. Сераковский возвратился с портфелями, переполненными обильнейшим материалом... Со временем обнаружится это в высшей степени интересное дело...

Вообще открытый мятеж вспыхнул слишком рано и неожиданно для вожаков. Сераковскому раздумывать было опасно, он махнул рукою на русскую карьеру, приехал в Вильну в начале 1863 года, без церемоний сбросил мундир и являлся повсюду в штатском платье, развязно болтая, что едет за границу. Вместо того он отправился в Ковенские леса, где его уже давно ждала большая шайка отборных повстанцев. Кажется, в апреле 1863 года 144 144 При Назимове. под Биржами соединенные банды Колышки и Сераковского отважились столкнуться с Финляндским полком, были разбиты в пух и прах, а Сераковский, раненный, стал рисоваться и декламировать перед генералом Ганецким: «Подумайте, генерал, что скажет Европа!». Ганецкий показал на себя и резко отвечал: «Вот тут перед вами и Европа и Азия и все что хотите! А вы отправитесь в госпиталь, в арестантское отделение, а потом под суд. Европе недолго придется ждать о вас известия!».

Сераковского отправили в Виленский госпиталь. Следствие о нем при Назимове не кончилось, так как подсудимый всячески затягивал процесс, отказываясь отвечать на допросы под предлогом сильных страданий от раны.