Виталий Пенской - «Полоцкий» цикл

Однако, продолжал Клобуков,

«панове рада ему отказала и осенесь деи ты у нас людей перетерял, а не достали ничего».

Насчёт потерь русский посланник в Литве Вислой Булгаков в 1570 году писал в отчёте, передавая слухи, ходившие среди литовских и польских панов:

«Яна Еронимова (то есть жмудского старосту — прим. авт .), не любят всею землею, что ходил к Уле и многих людей истерял, до пяти тысяч человек».

Ула продолжала оставаться бельмом в литовском глазу, и желание убрать его хирургическим путём никуда не делось. В мае 1568 года Сигизмунд II, обеспокоенный вестями, которые приносили « щпегки » и перебежчики с полоцкого «фронтира», отписывал князю Роману Сангушко, что от

«старост и державец замков наших Украинных ведомост нас доходят о злом умысле неприятеля нашого, князя великого Московского, же войско збирает и замки на розных местцах, на кгрунте панства нашого будовати хочет».

Дабы эти злокозненные замыслы недруга его королевской милости не сбылись, король предлагал князю Роману, чтобы тот

«для лепшое готовости ку обороне панства нашого с приставства своего, Головчина, до Лукомля ехал и там со всими ротмистрами наших рот ездных на одном местце положил ся».

Задача, которую надлежало выполнить исполняющему обязанности польного гетмана, состояла в том, чтобы

«естлибы люди неприятелские в панство нашо обернули, або замки где на кгрунте нашом будовати хотели», то «тым людем непрителским отпор, а панству нашому оборону чинил, сколко тобе Бог допоможет».

А королевская милость и деньги всенепременно, обещал Сигизмунд, « без каждого мешканя посланы будут ».

Искушённый в искусстве малой войны князь Роман решил попытать счастья там, где Фортуна столь безжалостно показала своё нерасположение пану жмудскому старосте. Князь Роман сделал ставку на быстроту и неожиданность: раз не вышло взять Улу правильной осадой, стоит попробовать взять её « изгоном ». Имея немногим больше тысячи всадников и с полтысячи пехоты с лёгкой артиллерией, он выступил из Чашников, где была его штаб-квартира, и 20 августа вышел на ближние подступы к Уле. К сожалению, русские источники до обидного мало рассказывают о том, что случилось потом. Зато польский шляхтич Б. Папроцкий, напротив, был весьма словоохотлив, рассказывая о славном подвиге князя Романа. Опираясь на его рассказ, попробуем реконструировать события последних часов истории русской Улы.

Князь Роман подступил к Уле в удобный момент: по донесениям « шпегков » и литовских « доброхотов » по эту сторону «фронтира», в крепости как раз должен был смениться гарнизон. Не совсем, правда, понятно, почему смена прибыла раньше, чем начался новый год, а он начинался с 1 сентября, и в сентябре на смену прежним « годовальщикам » должны были прибыть новые. Ответ, возможно, кроется в сообщении посольской книги. В 1570 году Иван Грозный заявил литовским послам, что

«брата же нашего люди наш город пустой Улу пришед засели, в тое время было на нем Божие посещение (то есть эпидемия чумы, которая в ту пору опустошала русские города и волости на северо-западной окраине Русского государства — прим. авт.), поветрием люди повымерли, и нашим людем убытки многие поделали о те поры».

Осмелимся предположить, что понесший большие потери от мора гарнизон Улы, зная о том, что по реке должна прибыть смена, ослабил бдительность, и когда с запада на речной глади показались струги с ратными людьми, в крепости решили, что это свои. Увы, ульские сидельцы ошиблись: это была колонна литовских казаков во главе с ротмистрами Бирулей, Минкой и Оскеркой. Они быстро высадились на берег и зажгли одну из башен со стороны Двины, а другая группа начала прорубаться через « фортку », через которую защитники Улы совершали вылазки в прошлую осаду. В это время сам князь Роман со своей конной ротой и конными ротами ротмистров Тышкевича, Войны и князя Лукомского и двумя ротами драбов под началом ротмистров Тарновского и Рачковского подошёл к Уле с северо-запада, со стороны Туровли, препятствуя тем самым подходу смены гарнизону.

Ко времени их появления казаки Бирули расчистили от завалов подступы к замку с напольной стороны, открыв тем самым дорогу для драбов. Часть из них бросилась на приступ со штурмовыми лестницами наперевес, а другая прикрывала действия штурмующих стрельбой из гаковниц и ручниц. Опомнившийся гарнизон начал оказывать ожесточённое сопротивление, но защитников было слишком мало, чтобы отражать неприятельские атаки сразу с трёх сторон. Когда казаки Бирули прорубились через главные ворота и открыли путь внутрь крепости конным ротам, исход штурма был решён — и не в пользу русских. Бо́льшая часть гарнизона или полегла на стенах замка, или сгорела в пожаре, или утонула, пытаясь переправиться на правый берег Двины. Польские источники сообщают, что во взятой крепости попали в плен оба русских воеводы — братья Вельяминовы. Сложно сказать, о ком именно идёт речь: в опубликованных русских разрядных книгах нет упоминаний об ульских воеводах. Что же до Вельяминовых, то это семейство происходило из боярской семьи костромичей Зерновых, и родственниками их были Сабуровы и Годуновы. Компанию воеводам составили 300 « зацных » (знатных) московитов из числа « люда рыцерского ».