Виталий Пенской - «Полоцкий» цикл

Однако временный отказ враждующих сторон от активных боевых действий вовсе не означал, что война прекратилась. Нет, она продолжилась, но приняла иную форму: и Москва, и Вильно теперь перешли к войне крепостей, стремясь посредством возведения замков-фортов на оспариваемой территории Полоччины, где находился эпицентр войны, обеспечить себе лучшие условия на случай начала мирных переговоров.

Позицию Москвы по вопросу размежевания на Полоччине чётко и недвусмысленно озвучили «лутчие» московские люди, собравшиеся на «земский» собор 1566 года.

«А что королевы послы дают к Полотцку земли по сей стороне вверх по Двине реке на пятнатцать верст, а вниз по Двине реке от Полотцка на пять верст, а за Двину земли не дают, а рубеж чинят Двину реку — и тому ся сстати мочно ли, что городу быти без уезда? Ано и село или деревня без поль и без угодей не живут, а городу как быти без уезда?», —

заявили они царю в ответ на вопрос о том, стоит мириться с королём на его условиях или же воевать дальше до победного конца. Вдобавок, продолжали «лутчие» люди,

«коли у Полотцка заречья поступитися, ино и посады заречные полотцкие будут в королеве стороне, а на сей стороне Двины Полотцкой повет — все худые места, а лутчие места Полотцкого повета все за Двиною».

Наконец, подвели они итог своим рассуждениям,

«толко в перемирные лета литовские люди город за Двиною поставят, и как перемирье выйдет, ино тогды и неволею Полотцку не простояти».

Следовательно, не мытьём, так катаньем, но нужно было застолбить за собою спорные волости, чтобы потом на переговорах вести торг о разграничении земель: какие останутся за королём, а какие отойдут царю.

Примерно в том же духе рассуждали, очевидно, и литовские паны-рада. Они тоже хорошо понимали, что неподкреплённые реальными действиями и реальной силой претензии на обладание той или иной территорией останутся беспочвенными, тем более если неприятель свои претензии обозначит явственно, поставив на Полоччине зримые знаки своего присутствия и господства — замки. Следовательно, надлежало опередить московитов в гонке крепостей, а те, что они успели возвести, следовало отбить, разрушить или же оборотить против их бывших хозяев.

Итак, когда попытки договориться о замирении очевидным образом провалились, обе стороны примерно представляли, чем они займутся, когда дипломаты смолкнут, а пушки вновь заговорят. Похоже, Москва к новому этапу войны подготовилась лучше и основательнее, чем Вильно. Дальнейший ход событий показал преимущество жёсткой «вертикали власти» на московской стороне над «вольностью» с другой. Московиты действовали более продуманно и последовательно, к тому же у них было меньше проблем с мобилизацией ресурсов и согласованием действий различных властных структур. Это обеспечило им перевес в последовавшей «войне крепостей».

В Москве, похоже, имели на руках несколько вариантов действий. Когда мирные переговоры зашли в тупик, из ларя в Разрядном приказе был вынут столбец с планом строительства «фронтирных» замков-фортов.

Почему именно «фронтирных»? Здесь напрашивается прямая аналогия с постепенным выдвижением рубежей Русского государства в Дикое Поле в те же годы. Правобережная Полоччина, именно та её часть, которая оказалась под русским контролем, была территорией слабо заселённой, покрытой густыми лесами и болотами. Съехавшиеся на «земский» собор 1566 года потому и писали, что негоже отдавать за просто так Левобережье — уж больно лакомым был этот кусок по сравнению с тем, что достался Москве по итогам зимней кампании 1562–1563 годов. В каком-то смысле эта территория была похожа на Поле, и сходство ещё больше усиливалось из-за постоянной угрозы со стороны летучих литовских отрядов, развязавших на полоцком «фронтире», подобно татарам в Поле, «малую войну». Иван Грозный выговаривал по этому поводу своему «брату» Сигизмунду:

«Твои брата нашего люди в наш Полотцкой повет приходят и людей наших Полотцкого повета убивают, а иных с собой сводят и животы их грабят и места Полотцкого повета на тебя брата нашего заседают…».

Особенно уязвимыми оказались русские коммуникации на Правобережье. Опять же процитируем слова Ивана Грозного, адресованные Сигизмунду: