Лев Гумилёв - Татаро-монголы в Азии и Европе

Независимо от степени военного подчинения Тибета монголам, в 40-е годы XIII в. несомненно устанавливаются более тесные и прочные связи между ними. В основе этих связей лежало проникновение в Монголию буддизма в тибетской ламаистской форме.

Как отмечалось, первое знакомство монголов с буддизмом произошло при Чингис-хане. Венгерский монголист и тибетолог Д. Кара считает, что «они могли познакомиться с ним через кара-китаев, чжурчжэней, тангутов, Ила Чуцая (Елюй Чу-цай. — С. К .) и прежде всего через восточнотуркестанских уйгур» [1308]. Последняя часть его утверждения представляется спорной, однако монгольские походы в Северный Китай против государства Цзинь несомненно сыграли здесь свою роль. В 1218–1219 гг. при наступлении армии Мухали в Шэньси [1309]были захвачены два буддийских монаха Чжун-гуань и Хай-юнь. Своей ученостью и смелостью они, особенно юный Хай-юнь, поразили Мухали, который сообщил о тих Чингис-хану. Тот повелел отнестись к ним с уважением и заботой и обеспечить им свободу религиозных действий. Хай-юнь играл видную роль при монгольском дворе вплоть до своей смерти в 1256 г. [1310], проповедуя монгольской знати, в том число будущему императору Хубилаю, каноны буддийской веры [1311].

Однако, несмотря на личное положение и влияние Хай-юня, буддизм не нашел тогда широкого отклика среди монголов. Они глубоко почитали собственную религию — шаманизм с его пантеоном божеств и культом предков [1312], а отсутствие продолжительных контактов с другими культурами делало их неподготовленными к восприятию новой веры. Кроме того, монгольская аристократия была, по-видимому, не в состоянии сразу постичь сложные и абстрактные медитации школы Чань, приверженцем которой являлся Хай-юнь. Во всяком случае, более широкое распространение буддизма началось только с середины XIII в., когда среди монголов появились тибетские ламы.

Монгольские источники связывают этот процесс с именами Годана и Сакья-пандиты (1182–1252), причем о Годане они говорят с большим уважением как о первом человеке, способствовавшем распространению буддизма среди монголов [1313].

Трудно сказать, какова была непосредственная причина появления Сакья-пандиты в ставке Годана (около совр. Ланьчжоу) в 1244 г. По одной версии, он прибыл туда для исцеления больного Годана, по второй — был приглашен из-за своих религиозных познаний [1314]. Следует отметить, что в «Юань ши» отсутствуют упоминания о его визите к монгольскому царевичу, но это можно объяснить лапидарностью данного источника относительно событий, предшествовавших вступлению Хубилая (Ши-цзу) на престол, а также второстепенным значением личности Годана для судеб Китая [1315]. Поэтому факт встречи этих двух людей, отмеченный монгольскими и тибетскими летописцами, нам кажется достоверным. Не вызывает также сомнений историчность личности Сакья-пандиты [1316]. Его звали Палдан Тон-дуб (Пэльтэн Тонжуп), однако он широко известен в Тибете, Китае, Монголии и Индии под религиозным именем Кунга' Дж'алцэн (Кюнга, Гэльцэн Пэльсанбо) или титулом Сакья-пандита [1317], который получил благодаря своему образованию и учености. Среди написанных им произведений одно — «Субхашита Ратша Нидхи» («Сокровищница изысканных изречений») [1318]— приобрело широкую популярность и неоднократно переводилось на монгольский язык [1319]. Свидание Сакья-пандиты с Годаном состоялось лишь в 1247 г., так как во время прибытия ученого монаха царевич отсутствовал в своей резиденции. Хотя пребывание Сакья-пандиты при дворе Годана было недолгим, он успел приобрести значительную популярность. В этом ему помогло кроме чисто религиозной эрудиции искусство врачевания: монгольские источники утверждают, что он вылечил Годана [1320].

В 50-е годы XIII столетия влияние ламаистской церкви среди монголов усилилось. Близость обоих народов, медицинские познания лам, черная магия [1321], производившая впечатление на суеверных монголов, содействовали этому успеху. Его проявлением было назначение в 1251 г. Мэнгу-ханом ламы по имени На-мо главой буддийской церкви во всей империи с присвоением ему звания го-ши (наставник государства) [1322].

В 50-е же годы, в правление Мэнгу-хана, Тибет был окончательно включен в Монгольскую империю, о чем свидетельствуют конкретные и хорошо датированные данные китайских источников. Этот акт являлся частью плана покорения Южного Китая. Готовясь к решающей схватке с Южносунским государством, монголы задумали полностью блокировать его с суши. В связи с этим в 1253–1257 гг. их конница под командованием Хубилая и Урянхатая провела ряд операций против сопредельных с Китаем государств и народов. Именно тогда и была решена участь Тибета: «Зимой, в 12-й луне (1-го года правления под девизом Бао-ю сунского императора Ли-цзуна, т. е. 22 декабря 1253 г. — 20 января 1254 г. — С. К .) монгол Хубилай уничтожил [государство] Дали, затем вступил в Тибет и покорил его» [1323].