Валентин Янин - Музей как лицо эпохи

Так началось расхождение городского и загородного дворца. Кстати говоря, большие усадьбы у нас часто называют дворцами, но это неточно. некоторые усадьбы, действительно, имеют дворцовый характер, они похожи на дворцы, но раньше их никогда так не называли. Слово «дворец» до революции всегда применялось только к домам императорской фамилии и никогда не применялось к дворянским домам. И Кусково, и Останкино — это не дворцы, это дома.

— То есть, дворец — это вопрос статуса, а не размера, пышности или чего-то в этом роде?

— Совершенно верно.

Естественно, когда возникла необходимость в том, чтобы строить великолепные сооружения за городом — с парком, с павильонами, с какими-то затеями и так далее, — к этому стали привлекаться архитекторы. Среди тех, кто строил эти замечательные резиденции, — например, петербургские, и не только дворцовые, но и дома богатых аристократов, — это те же самые мастера, которые строили и в городе. Мы знаем имена Кваренги, Воронихина, Камерона, Старова, создававших дворцы под Петербургом.

В Москве была своя история. Москва была, с одной стороны, усадебной столицей, она дольше, чем Петербург, сохраняла усадебный традиционный характер застройки. Петербург ведь строился поздно, с начала XVIII века, поэтому застройка там хотя и тоже была изначально усадебной, но все же она ориентировалась изначально на облик западноевропейского города, и кроме того, все наделы там были лимитированы. В Москве такого не было — она была действительно большой деревней в этом смысле, с садами, с огородами… В Москве была своя архитектурная общественность. Замечательные усадьбы здесь строил Доменико Джилярди, как в Москве, так и в пригородах. Строили здесь и другие мастера. Часто в Москве и в провинции осуществлялись проекты знаменитых столичных зодчих: владельцы усадеб покупали проекты в виде чертежей, а осуществление поручали своим крепостным строителям, которые у них там жили на местах. Строительные материалы обычно — тоже местное производство. Это сейчас мы думаем, где бы купить кирпич, — понятно, на строительном рынке. А раньше так не делали: глина была повсюду, поэтому, когда собирались строить дом, просто заводили свой маленький кирпичный завод. Это же очень легко, по существу, сделать: найти место с хорошей глиной, наформовать ее в коробочки, высушить и строить. Всё!

Мелкие кирпичные заводы — характерная особенность России. Скажем, в Новой Ладоге, о которой я писала в своей книге [30] М. В. Нащокина. Московская архитектурная керамика. М., Прогресс-Традиция, 2015. , — в крошечном городке — было несколько десятков кирпичных заводов со своими клеймами.

Естественно, постепенно шел процесс монополизации. К концу XIX века город стал уже резко отличаться от загорода, в городе кирпич нужно было покупать, и на рынке появились монополисты. Но в разных городах они были разные, — опять же, потому, что это — местное производство.

— Как изменилась Москва после пожара 1812 года в смысле усадебной архитектуры? Пожар, как известно, способствовал ей много к украшенью…

— Конечно — и понятно, почему. Екатерина Великая понимала, что изменение Москвы зависит прежде всего от собственников, которые владеют жильем. В Москве была планировка хоть и идеальная: в ее основе лежит круг, это ренессансная планировка, по образцу итальянских городов (она заимствовала как образец регулярный, идеальный город Возрождения, то есть ренессансную идею), но в ней было очень много тупиков, непроезжих улиц и так далее, — это следствие того, что все-таки строительство шло не только по идеальной схеме, — она была положена в основу, да, но город строился во многих отношениях стихийно. Поэтому при Екатерине Великой был создан урегулированный план Москвы, который лишал ее всех этих нестроений и делал более разумной: переулок — это, значит, то, что между улицами; улицы — это те, что идут лучами в разные стороны…

В числе таких, доживших до нашего времени, городских усадеб, которые были в Москве характерным типом застройки, можно назвать и крошечную усадебку В. Л. Пушкина, и музей Тропинина — маленькую замоскворецкую усадебку, и более обширное поместье Л. Н. Толстого в Хамовниках. Хамовники — это все-таки уже граница города, территории за Садовым кольцом вошли в городскую черту достаточно поздно, поэтому их застройка долгое время была неплотной и имела возможность создания усадебных комплексов с садами, — что, собственно, и привлекло Толстого: ему понравилось, что там есть сад. А с другой стороны, это же, в общем, совсем рядом с Кремлем — в пешеходной доступности.