Стивен Рансимен - Падение Константинополя. Гибель Византийской империи под натиском османов

Около 400 м.

Ни один турецкий источник не сообщает подробностей о расположении османской армии, за исключением описания, составленного Эвлией Челеби два века спустя, в котором много фантазий.

Двойные Колонны (Диплокион) изображены на плане Константинополя работы Буондельмонте (1422 г.) прямо напротив реки, которая когда-то сбегала по долине между Таксимом и Мачкой, примерно там, где ныне находится юго-западное крыло дворца Долмабахче.

Критовул датирует стычку днем после первого штурма стен. Однако фактическая дата четко указана у Барбаро. Критовул, по-видимому, спутал это нападение на цепь с менее яростной, предпринятой Балтоглу 18 апреля.

Дука говорит, что там было четыре генуэзских корабля и один имперский, а Халкокондил – что один генуэзский и один имперский; но все очевидцы соглашаются в том, что было три генуэзских и один имперский. Барбаро пишет, что генуэзцы явились, соблазненные предложением императора о беспошлинном ввозе провианта. Леонард утверждает, что они доставили солдат, оружие и деньги для обороняющихся, а Критовул – что их послал папа.

Более 60 м.

Критовул, чьи данные, вероятно, взяты из турецких источников, и Дука, в основном пользовавшийся генуэзскими источниками, в один голос говорят, что султан получил предупреждение из Перы. Барбаро, чья ненависть к генуэзцам делает его пристрастным, говорит, что сам подеста Перы послал донесение султану. Даже урожденный Генуи Леонард Хиосский намекает на виновность генуэзцев.

Поставленная в 1953 г. табличка, отмечающая место, где мост достигал стамбульского берега, скорее всего, находится в неверном месте, поскольку этот мост, разумеется, должен был вести не на узкую береговую полосу, над которой возвышаются мощные укрепления Влахерн и которую канал Дьедо отрезал от остальной турецкой армии, а к месту, недосягаемому для орудий на стенах. Однако Барбаро, который приводит самое полное описание и дату сооружения моста, говорит, что он заканчивался под «частоколом», под которым он, очевидно, подразумевает стену Влахернского квартала.

Славянская хроника гласит, что император посылал за помощью в Морею, на другие острова и в земли франков.

Этот эпизод содержится только в славянской летописи, но в целом рассказ летописца производит впечатление достоверности.

Свыше 90 кг.

Славянская летопись содержит гиперболизированную и неубедительную историю, в которой император держит совет на крыльце Святой Софии и узнает, что турки пробились в город. После чего он скачет туда и выдворяет их вон.

Этот эпизод содержится только в славянской летописи, которая лишена таких явно придуманных деталей, как присутствие патриарха, и, вероятно, правдива.

Венгерский посол дал султану полезный совет насчет применения артиллерии.

Только славянский источник говорит о ранении Джустиниани.

Критовул излагает пространную речь, которую, по его мнению, должен был произнести султан по такому случаю. Нет никаких сомнений, что информацию он получил от своего друга Хамзыбея, присутствовавшего на совете, поэтому можно предположить, что султан действительно высказался примерно в том смысле, как у Критовула. Сфрандзи приводит короткую речь.

Белоногая кобыла императора фигурирует в народной греческой поэзии.

Около 5 км.

Скимитар – восточная изогнутая сабля. ( Примеч. пер. )

Это описание я взял из разных источников: во-первых, у очевидцев – Сфрандзи, Барбаро, Леонарда Хиосского, Тетальди, Пускуло, Монтальдо, Риккерио, «Польского янычара». Критовул и Дука, несомненно, основывались на рассказах очевидцев. Турецкие источники говорят об этом коротко и воспроизводятся у Саад-эд-Дина. Халкокондил приводит краткий вариант, который ничего не добавляет. Славянская хроника спутанно повествует о сражении. Только Дука сообщает некоторые подробности о входе через Керкопорту, но его историю коротко подтверждает и Саад-эд-Дин. Насчет ранения Джустиниани источники противоречат друг другу. Сфрандзи говорит, что его ранило в ногу, а Халкокондил – что в руку, Леонард – что стрелой под мышку, Критовул – ядром, которое пробило его нагрудную пластину. По всей видимости, это было серьезное ранение в какой-то части туловища. Барбаро в своей неприязни ко всем генуэзцам вовсе не упоминает его раны, а просто говорит, что он оставил свой пост. В остальном же между всеми источниками царит удивительное единодушие.