Олаф Брок - Диктатура пролетариата [calibre]

Но, очевидно, и это не смогло бы долее препятствовать воцарению в стране духовного мира, если бы коммунисты не продолжали руководить государством и не нуждались в сохранении межклассового разлома, не провоцировали разрыв на пустом месте, постоянно разжигая в наименее развитых слоях населения гнев. Только этот разлом держит коммунизм на плаву. Только он помогает большевикам удерживать власть. И власть они не отдадут, как из-за ее упоительной сладости, так и из-за веры убежденных коммунистов в то, что их миссия, несмотря на все поражения, не окончена.

Россия дошла до той точки, когда огромные народные массы, с духовной точки зрения, получили достаточно, в то время как крошечная партия, группа вождей, хочет двигаться дальше, прокладывая дорогу огнем и мечом. Поэтому все те положительные духовные изменения, принесенные революционной волной, являются на самом деле лишь помехой интересам большевиков. Разлом, уже выровнявшийся в обычной жизни, должен быть любой ценой сохранен в сознании пролетарской массовки. Ненависть рабов не должна стихнуть, пока не отыграет большевистский спектакль – или не оборвется с неожиданным падением занавеса.

* * *

Какими же способами большевики поддерживают народное возмущение?

За рубежом, за границей Советского Союза, можно найти предостаточно антиреволюционных капиталистических объектов, на которые можно обрушить свой гнев. Обмен дипломатическими нотами с Англией этой весной и одновременно с этим произошедшее убийство Воровского стали тем запалом, который разжег целый фейерверк пропаганды в прессе и пламенных прокламациях, продемонстрировавших богатейшую палитру гнева и брани. В небе над Петроградом кружили два военных аэроплана как достойный эскорт длинной колонны протестующих, в которых опытный глаз не разглядел должного воодушевления (согласно сообщениям участников, на шествие их отправляли по приказу начальства, часто оказывая моральное давление). Конечно, огонь агитации можно направить вовне, на окружающих Россию контрреволюционеров, капиталистов, империалистов, милитаристов, шовинистов – разве это не отличная мишень для борьбы? Но эта цель кажется слишком далекой, слишком абстрактной. На родной земле можно найти более конкретные объекты для ведения пропаганды. Как же обстоят дела с ними?

Искусственно распаляемая борьба с высшим классом, с врагами пролетариата, повсеместно отыскивает несчастных жертв, на которых она может обрушить свой революционный гнев. Особенно яро большевики преследуют служителей церкви, христианская миссия которых априори противопоставлена режиму. Тем не менее начавшая утихать революционная буря потребовала от идеологических борцов умерить жестокость даже по отношению к священству. Например, мои русские друзья бились об заклад, что патриарх Тихон, находящийся в заточении, будет расстрелян; но они ошиблись: власти посчитали более разумным (по всей вероятности, заботясь о международной репутации) найти другой выход – или пойти в обход – уничтожив не патриарха, а всю церковь.

Кроме того, сейчас в стране опасно носить старую аристократическую фамилию. Члены семей, при царе принадлежавших к высшим кругам, какими бы великими и благими делами они ни прославились, в каких унижениях и нищете они бы сейчас ни жили, до сих пор находятся под неусыпным контролем властей; также при необходимости на них организовывает травлю ГПУ. Этот всемогущий полицейский орган новой России, пришедший на смену печально известному ЧК, вобрал в себя все худшие черты полицейского произвола. В одной из дальнейших глав будет изложен рассказанный мне в личной беседе эпизод из жизни аристократической семьи, подвергнувшейся гонениям со стороны ГПУ.

Порой, благодаря перехвату частной переписки, действиям агентов-провокаторов и расстановке полицейских ловушек, удается обнаружить и обнародовать данные о целом небольшом антиреволюционном или капиталистическом заговоре – причем никогда нельзя быть уверенным в том, что факты не сфабрикованы. Зато из такого прецедента выжимают все возможное. Но в крупных городах не покидает ощущение, что в скором времени едва ли что-то будет угрожать так называемой революции, то есть безграничной власти коммунистической олигархии. На данный момент эти угрозы, с которыми все еще ведется борьба, являются ничем иным, как полицейскими трюками или фантомами, рожденными навязчивой фобией самих коммунистов. Оставшиеся «враги пролетариата», бывшие помещики и угнетатели-капиталисты, вышли в тираж: обобранные до нитки и запуганные, они забились в жалкие, как можно менее заметные дыры, или же едва сводят концы с концами на службе у государства, причем часто само правительство призывает их прийти на помощь интеллектуально обедневшему обществу, положив на его алтарь технические знания, образованность и опыт.