Наталия Таньшина - Самодержавие и либерализм - эпоха Николая I и Луи-Филиппа Орлеанского [litres]

В первые годы Июльской монархии, помимо реформы избирательного права (о чем речь пойдет ниже), министерским кабинетом во главе с известным деятелем либеральной оппозиции времен Реставрации банкиром Ж. Лаффитом был проведен ряд важных политических реформ. Законом от 21 марта 1831 г. восстанавливалась выборность муниципальных советников, со времен Наполеона назначаемых правительством. В соответствии с законом от 22 марта 1831 г. вместо королевской гвардии была образована Национальная гвардия, членами которой могли стать все граждане, платившие налоги и на свои средства приобретавшие обмундирование. Национальные гвардейцы сами выбирали офицеров. Только высшие командиры назначались королем.

Однако после отставки Лаффита, последовавшей в том же 1831 г., темп реформ замедлился. Лишь в 1833 г. был принят закон о выборах членов генеральных советов департаментов и окружных советов. К выборам генеральных и окружных советов, наряду с цензовыми избирателями, были допущены так называемые таланты, или способные, а к муниципальным выборам еще более широкие слои средней и мелкой буржуазии. Корпус муниципальных избирателей увеличился до 2,9 млн человек. Замедление темпа реформ привело к росту оппозиционных настроений в обществе.

Теперь обратимся к экономическим проблемам. Главным вопросом, стоявшим перед Россией, был крестьянский. Все разговоры в «верхах» о ситуации в деревне, все, связанное с планами правительства относительно проблемы крепостничества, было окружено глубочайшей тайной. Это вполне естественно и объяснимо, поскольку даже разговор о данной проблеме, не говоря уже о реальных шагах в этом направлении, страшил Зимний дворец в двух отношениях. Во-первых, власть опасалась возбудить массовое недовольство помещиков, которые в массе своей и слышать не хотели об освобождении принадлежавших им «душ». В отчете III отделения за 1834 г. отмечалось: «…по внимательному наблюдению представляется у нас другая слабая сторона, которая может быть источником величайших для России бедствий: год от года распространяется и усиливается между помещичьими крестьянами мысль о вольности. В 1834 г. много было примеров неповиновения крестьян своим помещикам, и почти все таковые случаи… происходили не от притеснений, не от жестокого обращения, но единственно от мысли иметь право на свободу» [93].

Во-вторых, власть боялась спровоцировать крестьянство на мощное протестное выступление. Ведь если бы крепостные поняли, что государь желает их освободить, но помещики и министры противятся, то трудно даже предположить, какие потрясения могли ожидать Россию. При этом в Зимнем дворце осознавали, что в данный момент всероссийский бунт стране не угрожает, но кто мог сказать, надолго ли хватит народного терпения. Так, в отчете III отделения за 1839 г. сообщалось: «Мнение людей здравомыслящих таково: не объявляя свободы крестьянам, которая могла бы от внезапности произвести беспорядки, – можно бы начать действовать в этом духе… Начать когда-нибудь и с чего-нибудь надобно, и лучше начать постепенно, осторожно, нежели дожидаться, пока начнется снизу, от народа. Тогда только мера будет спасительна, когда будет предпринята самим правительством тихо, без шуму, без громких слов и будет соблюдена благоразумная постепенность. Но что это необходимо, и что крестьянское сословие есть пороховая мина, в этом все согласны» [94].

С момента восшествия Николая I на престол его постоянно преследовали мысли о необходимости решения «аграрного вопроса». По его указанию над разрешением крестьянского вопроса только в 1835–1848 гг. трудились девять секретных комитетов. 30 марта 1842 г. Николай I, впервые за девять лет, явился на заседание Государственного Совета и высказал свою позицию по этому вопросу. Он решительно опроверг слухи об освобождении крестьян, но сделал важное заявление: «Нет сомнения, что крепостное право, в нынешнем его положении у нас, есть зло, для всех ощутительное и очевидное». «Нынешнее положение таково, – добавил царь, – что оно не может продолжаться… необходимо… приготовить пути для постепенного перехода к другому порядку вещей…» [95]. 2 апреля 1842 г. государь подписал указ об обязанных, а 10 июля 1844 г. был опубликован указ о дворовых, однако оба этих документа носили факультативный характер и не имели практического результата.

В крестьянском вопросе особо стоит отметить реформу государственной деревни, которая по замыслу ее инициатора Павла Дмитриевича Киселева была первым этапом освобождения крестьян. Вторым этапом должно было стать преобразование помещичьей деревни. Первый этап удался, второй – нет, и секретный комитет 1839–1842 гг. разработал указ об обязанных крестьянах, не имевший никакого практического значения [96].