Виталий Надыршин - Земля необетованная

– Прошу также заметить, господа, наша коалиция, и вы, господин премьер-министр об этом прекрасно осведомлены, имеет превосходство над СССР по промышленному потенциалу, а, следовательно, по снабжению войск, что немаловажно, – заявил генерал, фамилию которого Черчилль никак не мог вспомнить. – Мне, кажется, запасы Красной Армии заметно истощились, их надолго не хватит.

Но тут, слово опять взял фельдмаршал Брук. – Да, наши объединённые союзные войска имеют определённое преимущество перед русскими и в боеспособной технике, и в авиации, и флоте, и, что немаловажно, в материальном обеспечении, однако, прошу заметить, господа, ещё на два пункта, и они очень важные.

Фельдмаршал был возбуждён. Он зачем-то стал трясти перед собой небольшую папку, намекая, видимо, на скрытые в ней убийственные данные. Помахав ею, фельдмаршал положил папку на стол и с заметным волнением, продолжил.

– Так вот, господин-премьер министр, первый пункт – большая численность Красной армии, второй – боевая эффективность русских солдат превосходит патриотический дух наших войск. Я не знаю, как поведут себя наши войска, когда мы прикажем им стрелять в русских. Это о многом говорит, господа! И потом, ачинать войну с русскими, значит быть готовым к длительной и дорогостоящей тотальной войне, сэр. Следовательно, мы – военные, считаем, что, если начнется война, достигнуть быстрого ограниченного успеха будет вне наших возможностей. Я надеюсь, наш американский коллега генерал Леймницер выскажет мнение своего руководства по данному вопросу.

Фельдмаршал кивнул в сторону американца. Тот небрежно ответил кивком головы.

Черчилль недовольно посмотрел на своего советника, Исмея. – Гастингс, наши боевые генералы, видимо, устали воевать? Откуда пессимизм?

– Господа, – тут же, важно начал говорить военный советник премьер-министра, – есть задачи, которые определяют будущее нашей страны и Европы в целом. Мы, господа, должны освободить захваченную русскими войсками восточно-европейскую территорию. Советская Россия стала для «свободного мира» смертельным врагом…

Голос генерала Лимана Лемницера, до сих пор молчавшего, заставил Исмея прервать своё выступление.

– Пока вы, господа, не приняли окончательного решения, я хотел бы высказать мнение своего руководства, в частности, известного вам генерала Аллена Даллеса из разведывательного центра, расположенного в Берне, а также, вам будет интересно узнать и мнение адмирала Леги 100 100 Начальник личного штаба президента США. .

– А что помешало самому господину Даллесу присутствовать на этом совещании, позвольте узнать, – посмотрев на своего советника Исмея, ответственного за организацию, задал вопрос Черчилль.

– Причина его отсутствия неизвестна, сэр, – ответил тот.

Американец слегка приспустил галстук на тощей шее, затем неторопливо раскрыл лежащую перед ним на столе начатую пачку сигарет «Camel», ловко выбил оттуда сигарету, и не менее эффектно забросил её в рот. Потом, явно демонстрируя фронтовой подарок, он несколько раз крутанул колёсико на зажигалке в виде крупного патрона и, с видимым удовольствием, затянулся. При этом его узкие, словно у китайца глаза, успели цепким взглядом осмотреть всех присутствующих. После чего он повернулся к Черчиллю и, не стесняясь, с шумом выдохнул дым в его сторону.

Такое неуважение союзника к себе Черчиллю явно не понравилось, он заворчал. Выходка американца не понравилась и присутствующим.

Зная реакцию своего премьера, всегда умевшего постоять за себя, все притихли. Бывавший не раз со своим шефом в подобных ситуациях, лорд Исмей шепнул генералу Александеру: – Сейчас или заснёт у всех на глазах или демонстративно нальёт себе коньяк.

Но – и это странно, сын седьмого герцога Мальборо, Уинстон Леонард Спенсер-Черчилль, не сделал ни того ни другого. Глядя на американского генерала, он насмешливо произнёс:

– Сэр, объём моих лёгких намного больше ваших, а кубинский табак моей сигары крепче турецкого. Я бы не хотел, чтобы вы задохнулись на наших глазах. Президент Трумэн мне этого не простит.

И он затянулся сигарой. После чего демонстративно отвернулся к стене и медленно выдохнул дым.

Американец не оценил остроумный ответ английского премьера, он лишь слегка заёрзал на стуле, положил в пепельницу дымящуюся сигарету, откашлялся, и важным тоном, каким уже привыкли говорить американцы, словно королевский глашатай на площади, читающий указ сюзерена, стал говорить.