Оскар Шервин - Шеридан

Жизнь людей из высшего общества состояла главным образом из приятного ничегонеделания. Большой свет пробуждался не раньше двух часов пополудни. Любознательный иностранец, который пожелал бы ознакомиться с великосветской жизнью во всех ее оттенках и проявлениях, едва ли выдержал бы лондонский сезон. На столе у себя он нашел бы более сорока приглашений, то есть по пять-шесть приглашений на каждый день. (Разумеется, всем этим любезным хозяевам надо будет нанести утренний визит, а ведь это дело нелегкое.)

Чувствительность уживалась с погоней за сенсациями. Всеобщее увлечение воздушными шарами позволило воздухоплавателю Лунарди ухаживать за герцогиней, а мода на животный магнетизм побуждала весь высший свет толпиться в приемной доктора Мэндюка. Одно время в моде были ужины-амбигю (наполовину обеды). Потом началось глупое увлечение разряженными куклами, с которыми светские люди обоего пола, хвастая друг перед другом, прогуливались в парке. Наряду с этим распространено было жестокое увлечение зрелищем смертной казни — знатные особы с утра посылали к эшафоту слуг, чтобы те заняли для них местечко с хорошим обзором. А в ближайший вечер эти же бездельники с одинаковой беззаботностью танцевали на балу или, надев домино, отправлялись на маскарад в Пантеон [10] Пантеон — здание в Лондоне, где устраивались празднества, маскарады и увеселения. . Ньюгейт или Тайберн, Рэнели или Воксхолл, Фоли или Мерилбон-гарденс [11] Ньюгейт — знаменитая лондонская тюрьма; Тайберн — место, где совершались казни; Рэнели, Воксхолл, Фоли, Мерилбон-гарденс — названия увеселительных садов в Лондоне или его окрестностях, где устраивались гулянья, маскарады и концерты. — все было сплошной рождественской пантомимой.

В свете вращалось множество престранных личностей. Удивительной фигурой был Субиз, чернокожий паж (было время, все помешались на пажах-негритятах), усыновленный герцогиней Куинсберийской, воспетой поэтами Геем и Прайором. Сорвиголова и чуточку позер, этот молодой Отелло писал стихи, покорял сердца, прожигал жизнь и свернул себе шею, объезжая арабских скакунов в Индии. Еще более удивительной личностью был шевалье д’Эон, великая загадка своего времени; друг Шеридана, Уилкса и генерала Паоли; бывший драгун, который и впоследствии с гордостью носил свой красный мундир с зелеными отворотами и серебряными галунами; остроумец и образованный человек; воин, в совершенстве владевший любым оружием и искусством верховой езды; наемный агент, состоявший на содержании у французского правительства, а, может быть, также и у британского министра; тот самый д’Эон, который так умело скрывал свои политические симпатии и... свой пол; д’Эон, который жил как солдат, а умер в юбке. Не менее эксцентричным субъектом был и лорд Стэнхоуп, отец леди Эстер Стэнхоуп, аристократ-якобит с лицом итальянского кардинала. Этот чудак шокировал своих друзей тем, что спал с открытыми окнами под дюжиной одеял и изучал естественные науки в доме, который король называл Демократическим собранием.

Век Шеридана явно не отличался благонравием, хотя, надо сказать, его беспутство было вызвано не изнеженностью упадка, а полнокровностью избытка сил. Похищения, побеги, дуэли, интриги сменяли друг друга с калейдоскопической быстротой. В высшем свете царили весьма низкие вкусы: фешенебельный Мейфер, ввозивший из Франции буквально все, за исключением ее тонких манер, ухитрялся соединять нравы эпохи Ришелье с «элегантными» замашками голландского буржуа. Герцог Йоркский выставил герцогиню Гордонскую из обеденного зала Пантеона за то, что она сказала грубость по адресу леди Тирконелл; герцогини — сторонницы вигов и герцогини — поборницы тори шипели друг на друга, входя в гостиную; про Фокса в девяностые годы говорили, что его манеры значительно улучшились по сравнению с той порой, когда он плевал на ковер в доме лорда Шелберна. (Скучная благопристойность воцарилась лишь в следующем веке, после эпохи Регентства. Величайшими из всех мыслимых нарушений английских правил хорошего тона стали считаться следующие три преступления: есть с ножа, брать сахар или спаржу рукой и, самое страшное, плевать в помещении. Последнее из вышеперечисленных преступлений преследовалось с такой педантичной последовательностью, что во всех лондонских домах едва ли сыскалась бы хоть одна плевательница.)

Идеи Руссо носились в воздухе, а вольность нравов доходила до крайности. В эпоху, когда, по словам Честерфилда, «сыновья сильных мира сего женились на дочерях выскочек», красота и талант пускались во все тяжкие. Откуда ни возьмись, появлялись дети загадочного происхождения, которых матери обменивали, возвращали отцам или тайно отдавали на воспитание в подходящую семью. Амурных историй было великое множество, но любовь стала редкостью, и порыв подлинной страсти вскоре вдребезги разбивал фарфоровых пастушков и пастушек. Семейные радости влекли современников Шеридана куда меньше, чем их предков с полсотни лет назад; впрочем, герцогиня Девонширская, заполнявшая свою жизнь литературными и сердечными увлечениями, подала смелый пример — кормила грудью своих детей; в дальнейшем этому примеру последовала миссис Сиддонс, чем навлекла на себя дружные насмешки всего актерского состава Друри-Лейна.